Сергей Соловьев - История России с древнейших времен. Том 7. Царствование Федора Иоанновича. 1584–1598 гг.

В Москве, при переговорах с крымским послом, встретилось также затруднение. Посол требовал возвращения Пашая-мурзы, который выехал с Мурат-Гиреем в нужде, казачеством, как он выражался, и по смерти Мурат-Гирея, вступил в службу московскую; государь дал ему на волю: хочет едет в Крым, хочет остается в Москве. Посол просил свидания с Пашаем и говорил ему, чтоб ехал в Крым к хану и к отцу своему. Пашай отвечал, что ему от царского жалованья в Крым не ехать, здесь он пожалован великим государевым жалованьем, вотчинами и поместьями большими, селами и деньгами, чего всему родству его в Крыме у хана не видать, и пожаловал его государь, велел за него дать царевну, дочь Кайбулину. Тогда крымские послы и гонцы начали говорить с сердцем, что он глупит, говорит не гораздо, а дьяку Андрею Щелкалову говорили: только государь пожалует, велит его отдать, и они его возьмут силою, и к хану в Крым отведут, связавши. Дьяк отвечал: «Если он ехать сам не хочет, то государю в неволю его не отдавать, а сердиться вам и в брань говорить о том непригоже». Один из крымских гонцов сказал на это: «Только государь не велит отдать Пашая-мурзу, то за этим все доброе дело порушится». Дьяк отвечал: «Такие непригожие речи и раздорные слова к доброму делу непригодны: великому государю нашему не только что хана, и никого не страшно; только хану за такие невеликие дела раскидывать, то государю его дружба не под нужду, надобно хану о том стараться, чтоб государь наш захотел быть с ним в дружбе и любви». Посол окончил дело, сказавши: «так промолвилось с сердца, а хан за такие невеликие дела с государем не раскинет, будет в дружбе и в любви во веки».

Ясно было, что Крыму мир был нужен, и в Москве это понимали. Война с Австриею отвлекла татар от московских украйн; она же мешала и султану обращать большое внимание на Москву, хотя он и не переставал враждебно смотреть на нее; причиною были: жалобы ногайских владельцев на притеснения от Москвы и особенно действия козаков. Вот что говорил московским толмачам в Крыму ногайский посол, приехавший к Ислам-Гирею: «Государь ваш князь великий завоевал с нами, послов Уруса-князя велел обесчестить и отпустил их с Москвы не пожаловав, а козаки волжские сильно обижают нас, много улусов у нас повоевали, много городков поставили на Яике и за Яиком, тесноту нам сделали большую. Меня отправил Урус-князь к турскому царю просить, чтоб турский послал людей своих под Астрахань, а мы пойдем с ними». Толмачи отвечали, что ногаи, забыв жалованье царя Ивана, московских послов велели грабить и бесчестить и людей своих посылали на московские украйны ежегодно. Но турский людей своих к Астрахани не посылал, и ногаи принуждены были подчиниться Москве. Ногаи верно и простосердечно объясняли причины, принуждавшие их к этому подчинению; посол ногайского князя Уруса говорил московскому послу в Крыму: «Меня Урус-князь послал к турскому султану, чтоб турский султан на Уруса-князя и на всех мурз не пенял, что учинились в воле государя московского: чья будет Астрахань, Волга и Яик, того будет и вся Ногайская орда». Потом московский посол доносил из Крыма царю: «Поехали мурзы ногайские и все лучшие люди в Крым от неволи, заплакав, пометали отцов и матерей, жен и детей и все имение, говорят: „Просили у нас Мурат-Гирей царевич и воеводы астраханские лучших людей, братью нашу и детей в заклад: но наши отцы, деды и прадеды век свой жили, а закладов не давали, в воле государя московского бывали и присягали, но никогда над ними такой неволи не бывало, что над нами делает теперь Мурат-Гирей царевич“». Мурзы и все лучшие люди вследствие этого послали к турскому царю бить челом, чтоб принял в подданство.

Султан, разумеется, не мог слушать равнодушно этих жалоб; не мог равнодушно слушать и донесений, что донские козаки приходят под Азов беспрестанно, корабли и каторги громят и людей турецких побивают.

В июле 1584 года отправлен был в Константинополь к султану Амурату посланник Благов известить султана о восшествии на престол Феодора, объявить, что новый царь не велел с турецких купцов брать пошлины и тамги, что покойный царь для султана Селима велел вывести своих ратных людей из Терской крепости, где живут теперь волжские козаки, без государева ведома; что вере магометанской нет нигде тесноты в России: в Касимове мечети владеет там магометанин Мустафалей; что на Дону и близко Азова живут козаки все беглые люди, иные козаки тут и постарели живучи, а ссора идет оттого, что азовские люди с крымцами и ногаями ходят на государевы украйны войною, много русских людей берут в плен и возят в Азов, а козаки этого не могут терпеть и на них приходят, потому что их род и племя на украйнах. Благов настаивал, чтоб султан отправил с ним своего посланника в Москву; это, собственно, считалось нужным для того, чтоб заявить пред другими государями дружественные сношения страшного и надменного султана с царем. Паши долго не соглашались на это, говорили: «Султан государь великий; послы его ездят к великим государям, к цесарю, королю французскому, испанскому, английскому, потому что те присылают ему казну; а с вами у нас одни дела торговые». Благов отвечал: «Государи наши никогда к турскому казны не посылывали; государь бы ваш послал для братской любви со мною вместе посланника своего чауша доброго: а только государь ваш со мною его не пошлет, а пошлет после меня, то нашему государю эта присылка учинится не в любовь и султанова посланника ко своему царскому лицу пустить не велит». Паши говорили: «Вот тому будет 14 лет, как приходил от отца государя вашего посланник, и с ним поминки присланы были большие, а с тобою поминки присланы малые не по-прежнему, и государю нашему теперь для чего посылать своего посланника». Благов отвечал: «Разве тот посланник делал чрез государев наказ и прибавлял свои поминки? И государь наш за то и опалу свою на него положил; а со. мною что послано, то я и довез». Когда пришли к Благову приставы и сказали, что паши велели взять с него деньги за проезд на корабле Черным морем, то посланник отвечал: «Это где водится, чтоб послам не давали подвод или корабля?» Приставы говорили: «Паши нам сказывали, что султан на тебе деньги велел взять за то, что с тобою поминков прислано мало». Благов отвечал: «Я привез то, что мне дано, и Амурат султан писал бы о том к нашему государю; если на мне султан деньги за корабль велит взять, то я от этого у государя своего в убытке не буду; но от такого малого дела между государями братская любовь и дружба порушится и ссылки между ними вперед не будет». Благов настоял на своем: султан отпустил с ним в Москву посланника своего Ибрагима. И этот посланник, как прежний. отказался от переговоров с боярами о союзе между султаном и царем, но требовал, чтоб ему выдали Мурат-Гирея царевича и уняли донского атамана Кишкина, нападавшего на Азов. Ибрагима отпустили с ответом, что на Дону разбойничают больше козаки литовские, чем московские, что Кишкин отозван в Москву и остальным козакам запрещено нападать на Азов, а о Мурат-Гирее будет наказано султану с новым царским послом.