Сергей Соловьев - История России с древнейших времен. Том 9. Царствование Михаила Федоровича Романова 1613–1645 гг.

В Кафе ждала посланников беда: сюда дали знать из Азова, что донские козаки вышли в море; посланников по этим вестям задержали. Кафинский народ грозился их убить; но вести о козаках не подтвердились, и посланников отпустили из Кафы; но когда они пришли в Керчь, то под этот город явились 1000 донских козаков в 30 стругах, стали против города, взяли комягу; в городе встало волнение, посланников схватили из корабля, повели в город и засадили в башню, грозя убийством. Кондырев послал сказать козакам, чтоб они сейчас же шли назад на Дон, иначе их, посланников, убьют; козаки отвечали, что им без добычи назад на Дон не хаживать, и пошли мимо Керчи на Черное море, за Кафу. Посланников выпустили из башни, но велели им ехать степью по черкасской стороне. Под черкасским городом Темрюком пришли на них запорожцы с криком, что донские козаки, идучи мимо Темрюка, погромили комяги, взяли в плен сына таманьского воеводы и отдали его на ок. уп за 2000 золотых: так посланники сейчас же отдали бы эти деньги, иначе их убьют. Турецкий посланник и азовский воевода, провожавший посланников, вступились было за них; но козаки поворотили и посланника и воеводу назад в Кафу, а Кондырева с товарищем оставили в Темрюке и посадили в башню. Тогда воевода и посланник дали им подарки и едва уговорили отпустить всех из Темрюка в Азов. Потом в степи посланники должны были отбиваться от ногаев, причем брат второго посланника Бормосова был взят в плен; ногаи кричали, что весною приходили на их улусы донские козаки, побрали жен их и детей, лошадей и животину; так если козаки отдадут полон назад, то и они отпустят пленников: насилу азовский воевода и турецкий посланник уговорили их отдать пленника.

После таких приключений посланники добрались наконец до Азова, но не на радость: только что они успели расположиться на посольском дворе, как ворвались туда азовские люди с криком и угрозами: одни кричали, что посланников надобно убить, другие – что обрезать нос и уши и отпустить на Дон, потому что донские козаки не перестают разбойничать и теперь стоят на Донском устье, дожидаются каравана из Кафы. Посланники написали на Дон, чтоб козаки помирились с азовцами и свели свои струги с устья Дона, иначе их, посланников, убьют в Азове. Козаки исполнили это требование, прислали мириться, но не согласились в условиях: когда в Азове узнали, что козаки не мирятся, то к посланникам в окна полетели каменья и бревна, наконец козаки согласились помириться, как хотели азовцы, и посланников выпустили из Азова.

Осенью 1627 года приехал в Москву в другой раз грек Фома Кантакузин в послах от султана Мурада IV. Султан писал царю: «Вам бы попомнить прежнюю дружбу и любовь и быть с нами в сердечной дружбе и в любви и в послушании, как были предки ваши; о прямой своей сердечной дружбе к нам отпишите и послов своих к нам с грамотами посылайте без урыва, и если вам нужна будет какая помощь, то мы вам станем помогать». Кантакузин (выучившийся говорить по-русски без толмача) объявил Филарету Никитичу, что султан Мурад хочет государя Михаила Феодоровича иметь себе братом, а его, святейшего патриарха, хочет иметь отцом: они, государи, будут между собою два брата, а ты, великий государь, будешь им отец, и никто их братской любви не может разорвать. Цель такой братской любви была прежняя: воевать вместе землю короля Сигизмунда. Филарет Никитич отвечал: «У сына моего с султанами Ахметом, Османом и Мустафою ссылка о дружбе была без урыву, и никакой помешки дружбе их не бывало; а с султаном Мурадом у сына нашего ссылки не бывало, потому что случилась помешка от воровства крымского калги Шан-Гирея, который побил наших послов, ехавших к султану Мустафе. Узнавши о воцарении Мурада, сын наш хотел послать его поздравить, но не послал затем, что не знал, куда посылать: на Азов послать опасно, чтоб и над этими послами Шан-Гирей не сделал того же, что над прежними, а морем послать было нельзя, потому что во всех немецких государствах была война. А сын наш с Мурадом султаном в дружбе и любви хочет быть больше прежнего; Шан-Гирей вместе с русскими послами побил также и турецких и, что взял у них казны, отослал к шаху: так за это сыну нашему на султана Мурада сердиться не за что, случилось это не по султанову приказанью, а с королем Сигизмундом за его неправды сыну нашему в мире и дружбе никакими мерами быть нельзя, не отомстивши ему за его неправды». Кантакузин продолжал: «Когда я был у вас в первый раз и о чем ни говорил, то все польскому королю сейчас же стало известно; какие-то люди из Москвы писали ему, это нам известно подлинно, только не знаем, кто писал». Филарет Никитич, не отвечая на это, обратил разговор на неисправность в титуле, все султан пишет королю Михаилу Феодоровичу вместо царю. Посол кончил просьбою, чтоб государь запретил донским козакам нападать на турецких людей и земли; Филарет Никитич отвечал обычною речью, что на Дону живут воры и государя не слушают. По окончании посольских речей Филарет Никитич начал расспрашивать Кантакузина, как давно султан Мурад царствует, сколько ему лет, каков возрастом и какой был веры, также и паши какой были веры? Кантакузин отвечал, что Мурад сидит на государстве четвертый год, лет ему семнадцать, возрастом велик и дороден и смышлен, был греческой веры, потому что мать его была за попом, очень смышлена, и султан ее слушается. Визирь Гассан-паша греческой веры был, султан его слушает и жалует, другой визирь, Резен-паша, также греческой веры.

После этих разговоров с Кантакузиным взяли запись: «Целую животворящий крест за великого государя своего Мурада султана на том, что государю моему с великим государем царем Михаилом Феодоровичем быть в дружбе, любви и братстве навеки неподвижно, послами и посланниками ссылаться на обе стороны без урыва; государь мой будет помогать царскому величеству ратями своими на недругов его и на польского короля стоять заодно; крымскому царю, ногаям и азовским людям на Московское государство войною ходить не велит; в грамотах своих царского величества именованье велит писать сполна». Кантакузин требовал, чтоб царь с своей стороны целовал крест на подобной же записи, но ему отказали на том основании, что если государь поцелует крест, то это пронесется в окрестных государствах.

Вместе с Кантакузиным в 1628 году отправились в Константинополь царские послы – дворянин Яковлев да дьяк Евдокимов – и повезли по обычаю донским козакам жалованье: 2000 рублей денег, сукна и разные запасы. По-прежнему послы узнали на Дону, что козаки под начальством атамана Ивана Каторжного промышляют на море над турскими людьми и что козаки живут с азовцами не в миру. По обычаю послы потребовали от козаков, чтоб они помирились с азовцами и свели своих товарищей с моря; козаки отвечали: «Помиримся, турецких судов, сел и деревень громить не станем, если от азовцев задору не будет, если на государевы украйны азовцы перестанут ходить, государевы города разорять, отцов наших, матерей, братью, сестер, жен и детей в полон брать и продавать; если же азовцы задерут, то волен бог да государь, а мы терпеть не станем, будем за отцов своих, матерей, братью и сестер стоять. И в том волен бог да государь, что наши козаки с нужды и бедности пошли на море зипунов добывать, стругов с 30, до вашего приезда, не зная государева нынешнего, указа и жалованья, а нам послать за ними нельзя и сыскать их негде, они в одном месте не стоят». Пришел Каторжный с моря и объявил, что турки погромили его под Трапезунтом. Помирив козаков с азовцами, послы отправились в Константинополь, встречены были очень ласково, но пришли вести из Крыма, что донские козаки напали на Крым, взяли и выжгли два города – Карасу и Минкуп. Обращение переменилось, и на отпуске визирь сказал послам: «Ступайте поздорову, хотя бы вас и не следовало так отпускать за ваших людей, козаков унимайте и государю своему известите, чтоб их унял, а не уймет, то доброго дела не будет». Послы отвечали: «Если царь велит нас отпустить с добрым делом, то сделает хорошо; а если бы над нами за козаков какое дурно сделал, то этим бы себе нечесть сделал, и так дурна и тесноты много, а неведомо за что; если за козаков такая нам теснота, так за это не за что нас теснить и голодом морить; если козаки на море воруют, то пиши на них к великому государю нашему, и великий государь наш станет их от воровства унимать, а нас не за что теснить и морить голодом».