Сергей Соловьев - История России с древнейших времен. Том 17. Царствование Петра I Алексеевича. 1722–1725 гг.

Явная цель мемориала – выставить перед английским народом, что его интересы приносятся в жертву желанию упрочить Бремен и Верден за Ганновером, выставить вместе неуменье вести дело, потому что Бремен и Верден были крепки и без того Ганноверу; нужно было только сохранять Северный союз и не увлекаться внушениями мекленбургских господ, Бернсторфа с товарищами, – все это должно было в высшей степени раздражить короля Георга и его министерство. Бестужеву было объявлено, чтоб он выехал из Англии в восемь дней. Но Петр остался до конца верен своей политике: повестив англичанам, находившимся в России, о прекращении дипломатических сношений с королем их, он объявил им, что не разрывает с Англиею и они могут спокойно оставаться и торговать в России.

Это событие не произвело никакой перемены в ходе дел. Король Георг не получил больше средств действовать против России, в пользу Швеции, и Швеция давно уже увидала, что жестоко обманулась в своих расчетах, переменив Гёрцев план: уступки Ганноверу, Пруссии и Дании были сделаны понапрасну; Россию нельзя было заставить ни на сколько уменьшить свои требования, Англия защищала плохо, и никто не поднимался против России в угоду королю Георгу.

В мае 1720 года приезжал в Петербург шведский генерал-адъютант фон Виртенберг с объявлением о возведении на престол мужа королевы Ульрики-Элеоноры принца Фридриха и возвратился с ответом, что царское величество склонен к восстановлению мира и древней дружбы между Россиею и Швециею. Но мы видели, что в то же самое время, несмотря на присутствие в Балтийском море английской эскадры, русские войска опустошили шведские берега, а в конце июля князь Мих. Мих. Голицын разбил шведскую эскадру при острове Гренгаме; Петр по этому случаю писал Меншикову: «Правда, не малая виктория может почесться, потому что при очах господ англичан, которые ровно Шведов оборонили, как их земли, так и флот». В августе отправился в Стокгольм поздравить нового короля с восшествием на престол генерал-адъютант Александр Румянцев и был принят там с большою ласкою: король выразил ему свое искреннее желание как можно скорее покончить войну и предложил начать мирные переговоры в Финляндии, именно в Або. Когда Румянцев, возвратившись, Донес об этом государю, тот велел ему написать шведскому государственному секретарю Гепкену, что русские министры будут отправлены в Финляндию, только не в Або, где находится генералитет и все магазины для русского войска, и потому съезду быть там непристойно и по великой тесноте невозможно. В этих пересылках окончился 1720 год.

Местом конгресса был выбран город Ништадт, министрами назначены те же лица, которые вели аландские переговоры, – Брюс и Остерман, последний выпросил себе титул барона и тайного советника канцелярии; с шведской стороны были назначены граф Лилиенштет и барон Штремфельд. Между тем в феврале 1721 года приехал в Петербург полномочный французский министр Кампредон, прежде бывший в Стокгольме; приехал скрепить дружбу между Россиею и Франциею и содействовать примирению России с Швециею. В конференции, бывшей 21 февраля, русские министры объявили Кампредону, что царское величество уже объявил регенту о своих условиях, убавить из них ничего не может, и если у него, Кампредона, есть указ трактовать на этих условиях, то государь укажет вступить в переговоры. «Если эти условия составляют ультиматум, – отвечал Кампредон, – то посредничество невозможно; посредничество состоит в том, чтоб сближать обе стороны взаимными уступками». Русские министры сказали на это, что царское величество уступает Швеции целое Великое княжество Финляндское, другого же уступить нельзя и не для чего, потому что царское величество в прежнем благополучии, а шведам надежды иметь, кажется, не на что и перед прежним их состоянием не лучше стало. 28 февраля Кампредон был на партикулярной аудиенции у царя и просил позволения ехать в Швецию, чтоб склонять короля к миру представлением о силах России, о невозможности для Швеции бороться с нею; просил также позволения объявить шведам, в утешение им, что за уступленные земли царь согласен дать им некоторое вознаграждение; наконец, просил позволения объявить, что уступленные Швециею провинции останутся за Россиею, не будут переданы никому другому (конечно, разумея здесь герцога голштинского). Царь согласился, и Кампредон отправился в Швецию. Русские министры приехали в Ништадт 28 апреля 1721 года и застали уже там шведских уполномоченных. Последние начали дело требованием, чтоб им сообщены были условия, на каких царь желает заключить мир. Им отвечали, что условия были объявлены на Аландском конгрессе и потом сообщены шведскому правительству французским посланником Кампредоном. «Об Аландских условиях теперь нечего думать, – сказали шведы, – в то время Швеция имела четверых неприятелей, из которых с датским и прусским королем мир заключила, с польским, надобно надеяться, также скоро помирится, а король английский, как всем известно, теперь союзник Швеции, на помощь которого она всегда надеется; теперь эту помощь для наступательной войны Швеция не приняла, желая скорейшего заключения мира». Брюс отвечал: «Царское величество, когда был в союзе с упомянутыми королями, почти никакой от них помощи не имел; от англичан Швеция никакой помощи не получит, как видно из примера прошлого года, и царское величество всегда в состоянии против врагов своих один войну вести». «Мы думаем, – сказали шведы, – что царское величество желает удержать за собою Лифляндию и Выборг; но если они останутся за Россиею, то мы все в Швеции должны будем в отчаянии и безо всякого довольства помереть и скорее согласимся дать обрубить себе руки, чем подписать такой мирный договор». «Без Лифляндии и Выборга царское величество мира не заключит, а Швеции будет довольно получить опять Финляндию», – отвечал Брюс. «На Аландском конгрессе было предложено оставить Лифляндию за Россиею только на время», – заметили шведы. «Это предложение было сделано тогда, чтоб помешать заключению мира у Швеции с Англиею», – отвечал Брюс.

Английский флот опять явился в Балтийском море и опять не помешал генералу Ласси с 5000 войска высадиться на шведские берега и опустошить их, сжечь три городка, 19 приходов, 79 мыз, 506 деревень с 4159 крестьянскими дворами. В Ништадте шведские уполномоченные становились все сговорчивее. Они сильно стояли только за Выборг, а из Лифляндии требовали хотя Пернау и острова Эзеля. «Выкиньте это из головы, – отвечал им Брюс, – Пернау принадлежит к Лифляндии, где нам соседа иметь вовсе не нужно, а Выборга отдать вам нельзя». «Мы уступим всю Лифляндию, – продолжали шведы, – только на двух условиях: чтоб царское величество заплатил нам за нее секретно известную сумму денег да чтоб не вмешивался в дело герцога голштинского: мы сами и многие другие у нас к его стороне склонны; но теперь, вследствие присяги всего государства, ничего в пользу его сделать нельзя. После нынешнего короля герцог имеет несомненное право на шведскую корону и получить может, потому что, кроме него, нет никого на линии; только он может получить корону по воле государственных чинов, а не насилием. Да просим, чтоб царское величество не посылал теперь войск своих в Швецию для ее разорения, потому что от этого будет большое препятствие здешнему нашему делу; и Аландский конгресс прекратился от того же». «Если царское величество, – отвечал Брюс, – пошлет свое войско в Швецию, то от этого здешнему делу никакого препятствия не будет, а еще скорее мир будет заключен».