Сергей Таранов - Творцы прошлого (Книга 1)

Потерял должность легата в те времена и Пилат. На его место был назначен ставленник Сеяна. Взамен ему предложили занять должность префекта одной из преторианских когорт, от чего Пилат отказался и ушел в частную жизнь. Летом отдыхал на вилле, принадлежавшей когда-то покойному отцу, где постоянно жила его дочь Понтия, куда часто приезжал с его внуками и его старший сын Гай, несущий службу военным трибуном в престижном Марсовом легионе. А каждое лето младший сын Луций на собачьи дни, от которых и происходит слово "каникулы", приезжал из Афин, где учился греческой премудрости. В Афинах когда-то в юности учился и сам Пилат, но смерть отца, платившего за обучение, вынудила шестнадцатилетнего Гая Понтия оставить науки и поступить на военную службу.

До прошлого года Понтий Пилат не был знаком с Сеяном. Несмотря на свои заслуги на военном поприще, он не мог в силу своего не очень высокого происхождения проникнуть в те круги, через которые он мог бы выйти непосредственно на главу преторианцев. Если бы стало совсем трудно, он мог бы попросить самого Тиберия дать ему какую-нибудь должность в знак прежних заслуг, в чем старый император, бывший когда-то, как и он, неплохим воином, не отказал бы ему. Но все пути к Тиберию были теперь в руках Сеяна, который относился с нескрываемым недоверием к боевым ветеранам германских кампаний.

Но неожиданно изменилось семейное положение Сеяна. Он вдруг вновь приблизил свою жену Апикату, которую прежде удалил от себя, стремясь вступить в брак с Ливиллой. Апиката была подругой Клавдии, супруги Пилата.

Клавдия пыталась выглядеть строгой хранительницей благочестивых обычаев древности и даже, подобно супруге Августа Ливии, сама ткала тогу своему мужу. Это, тем не менее, ничуть не мешало ей, время от времени, со скуки посещать молитвенные собрания приверженцев чужеземных культов, которые в то время заполонили не только провинции, но и пустили глубокие корни в самом Риме.

Именно Клавдия устроила своему мужу нужное знакомство с Сеяном. Однажды в базарный день на Яремной улице к Пилату подошли два преторианца и подвели его к парадному пилентуму, в котором обычно ездили на прогулку знатные матроны. Не выходя из пилентума, Апиката удостоила Пилата короткой беседы. А еще через несколько месяцев, незадолго до декабрьских ид, префект претория, как официально называлась должность Сеяна, принял Пилата на одной из своих вилл на Капрее, расположенной неподалеку от виллы Тиберия, и даже пригласил провести с ним все дни Сатурналий.

А незадолго до мартовских ид случилось вот что. Глубокой ночью во время третьей стражи в центре Рима на Яремной улице появилась богато украшенная лектика с плотно зашторенными окнами, несомая восемью рабами-лектикариями. Но не в лупанарий, не в объятия развратных дев несли носильщики в этот час своего господина. Свернув сперва на Публиев Ввоз, ведущий к Авентинскому холму, лектикарии, запутывая возможных очевидцев, петляли узкими переулками, пока не прибыли, наконец, к дубовым дверям дома в Каринском квартале у западного подножия Эсквилинского холма.

Проворный ликтор, выскочивший из носилок и постучал своим жезлом в двери, украшенные увитыми змеями бронзовой головой Горгоны. Когда же двери отворились, из лектики вышел сам Луций Элий Сеян. Теперь всесильный Сеян лично прибыл к отставному легату. Встречать столь знатного гостя вышел сам хозяин дома, и, собственноручно сняв с него сандалии, отдал их своему одноглазому рабу-германцу.

- Приветствую тебя, Сеян! Как здоровье нашего цезаря?

- Биберий Кальдий Мерон, хвала Юпитеру и всем покровительствующим ему богам, особенно Бахусу, пока еще жив и как и прежде может выпить в день целый конгий.

Называя так Тиберия, Сеян обыгрывал созвучие его имени Tiberius Claudius Nero c прозвищем Biberius Caldius Mero, данным императору придворными остряками и отражающим обыкновение Тиберия пить неразбавленное подогретое вино.

- Чем обязан честью столь позднего визита? - спросил удивленный Пилат.

- У меня есть для тебя новость. Сейчас идет март. Как всегда в ближайшие иды, сенат соберется на заседание, на котором будут распределять должности и провинции. Тебе достанется Иудея. Недавно я отозвал оттуда Валерия Грата. Он уже стар, и сам неоднократно просил об отставке. Вскоре он вернется в Рим, и ты сможешь его встретить. Грат пробыл прокуратором одиннадцать лет, а до этого долго служил в Иудее. Тебе будет полезно поговорить с ним перед твоим отъездом.

- Благодарю тебя, мой благодетель.

- Надеюсь, что благодарить тебя буду я, когда ты выполнишь мое поручение. Я неспроста назначил в Иудею именно тебя. Ты знаешь эту страну и этот народец. Мне донесли о твоих подвигах там. Теперь тебе придется стать бичом Иудеи, ее наказанием. Ты должен проявлять ненависть к ее народу и презрение к его обычаям. Будь глух ко всем мольбам и не знай пощады. Особенно пренебрегай их богом, которого они почитают чересчур ревностно.

- Зачем тебе это нужно? Не лучше ли прослыть справедливым управителем и тем самым привить любовь к Риму, римским законам и обычаям? В противном случае со мной в Иудее может случиться то, что семнадцать лет назад случилось в Германии с Варом.

- Ты знаешь, что храм Януса закрыт уже несколько лет. И если бы покойному Августу это понравилось, то мне нужна война. Война победоносная, которая принесет мне славу, любовь народа Рима и уважение его легионов. Если мы вновь пойдем на германцев, то наверняка опять потерпим поражение. А этот народ не воины, а философы. Сколько они существуют - их то и дело завоевывали то Ассирия, то Египет, то Вавилон, то персы, то греки. Кроме того, иудеи не имеют настоящей религии, а погрязли в суевериях. Они не умеют отвращать неблагоприятные знамения ни с помощью жертвоприношений, ни посредством обетов. Все их обычаи прямо противоположны нашим. Убивать ребенка, родившегося после смерти его отца, они считают за преступление, а мыться в термах для них - величайший грех. Пусть этот народ, давно не имеющий обученного войска, восстанет, а наши воины сотрут в пыль его города и поступят с Иерусалимом так, как некогда мы поступили с Карфагеном.

Но у моего поручения есть еще и более секретная часть.

В юности своей я служил при особе Гая Цезаря, одного из внуков Августа. Когда Гай был наместником в Сирии, он часто тайно бывал в Иерусалиме.

- Вот оно что. А Август еще гордился, что нога его внука не ступала в Иерусалим.

- Так вот, - продолжил Сеян. - При Храме их бога есть помещение, где живут девы наподобие наших весталок. Только, в отличие от весталок, они не хранят целомудрия, а ублажают понтифика и его приближенных. Часто этих дев предоставляют почетным гостям - царям или их посланникам. С одной из таких и свели молодого Гая. Говорят, что она родила младенца мужского пола. Если этот младенец, которому уже лет двадцать пять, вдруг объявится, это грозит Риму большими потрясениями. Выясни о нем все, что сможешь и сделай так, чтобы о том, что я тебе рассказал, никто никогда вообще не узнал.