Феликс Кандель - Евреи России. Времена и события. История евреев российской империи.

"С других сёл говорили (про нас): там евреи, там евреи…", "Мы объясняли, что мы русские, не православные, не крещеные, русские мы. По обличью мы русские. Видно же!..", "Брат обрезан был. И вот немцы к нему пришли, пистолет наставили. А мама ему орет: "Аля, храни письку, храни письку!" Он кулачком зажал ее, чтобы не видели, что обрезана. А то бы застрелили…"

Что же теперь?

"Все уже старые, без конца умирают… Коренных жителей тут человек 50-60 осталось, а так, в основном, дачники…", "Моя мать молилась… У них молитвенники были, а сейчас, наверно, ни у кого и нет… У меня нету, так живу, и всё…", "И на кладбище всё перемешалось… сейчас уже и кресты ставят… Всё заглохло…"

"Называют нас евреями, а тут ни одного еврея давно нет… – Где живете? – В "Сталиндорфе"… Как скажешь "Сталиндорф" – а, жиды! Сталинская деревня…", "Оправославились. Отсубботничались. Теперь только стараемся в субботу ничего не делать, поспать… Ушла вера, мы доживаем, и всё – субботников больше не станет…"

Лишь один жителей поселка сказал: "Меня можно назвать евреем. У меня не в сельском совете выписали (документ), а в синагоге. Любому в морду плюну: я еврей. По сей день показываю (документ), не стесняюсь – не в сельском совете выписали".

7

Во второй половине двадцатого века иудействующие жили небольшими компактными группами в Воронежской, Иркутской и Тамбовской областях, в Краснодарском и Ставропольском крае, в Биробиджане и на Кавказе. Они частично придерживались еврейских религиозных предписаний, отвергали церковные обряды, отмечали субботу и еврейские праздники, соблюдали законы о пище.

В сибирском поселении Зима "миньян" для молитв сохранялся у иудействующих до 1970-х годов. В конце 1990-х годов иудействующие сибирской деревни Иудино (переименованной в Бондарево) выпекали мацу к празднику Песах, не ели свинину, на дверях домов прикрепляли мезузы; на их кладбище стояли надгробные камни с изображением магендавида, на похоронах они читали "кадиш" и псалмы.

В конце двадцатого века этнографы побывали на юге Азербайджана, в селе Привольное; там жили "геры" и субботники, предков которых выслали в девятнадцатом веке в Закавказье "за измену православию". В Привольном исследователи записали песню "Герчики-еврейчики" – жители села поют ее на еврейских праздниках, по окончании уборочных работ, при вселении в новый дом. Ее текст почти полностью совпадает с традиционной песней, которую исполняют евреи в первый вечер праздника Песах: "Один – кто знает?.. Два – кто знает?.. Три – кто знает?.."

Первые куплеты песни "Герчики-еврейчики" ("герчики" – это "геры"):

Ох вы, герчики, герчики-еврейчики,

Скажите, скажите, что у нас один?

– И на небе, и на земле один у нас Бог!

Ох вы, герчики, герчики-еврейчики,

Скажите, скажите, что у нас два?

– Две скрижали завета,

Один у нас Бог,

И на небе, и на земле один у нас Бог!

Ох вы, герчики, герчики-еврейчики,

Скажите, скажите, что у нас три?

– Три у нас батюшки,

Две скрижали завета,

Один у нас Бог,

И на небе, и на земле один у нас Бог!..

Общины "геров" жили в деревнях Ильинка и Высокий Таловского района Воронежской области; они соблюдали субботу и праздники, новорожденных мальчиков возили на обрезание в отдаленные города, в их семьях не было, как правило, смешанных браков. В 1963 году, во время советской антирелигиозной пропаганды, исследователи выяснили, что в Высоком из 247 мальчиков дошкольнго возраста лишь 15 были не обрезаны.

Элиэзер Кажокин‚ бывший колхозник деревни Ильинка, рассказывал:

"Своего раввина у нас не было. Был до войны шойхет – резник‚ но его в тридцать седьмом году посадили. Мясное с молочным мы не мешали‚ была посуда отдельная для мясного и молочного. В субботу не ходили работать‚ только уж когда очень заставляли‚ а так нет. Для обрезания детей возили в Дагестан или в Одессу. Даже те‚ кто записался в коммунисты‚ делали детям обрезание. Его вызывают и спрашивают: ты почему сделал? А он говорит: "Я прихожу домой‚ а жены нет с ребенком. Она заявляется через три дня‚ и всё уже сделано. Хотите – разведите меня с ней"...

Моя дочка поехала получать паспорт‚ возвращается и говорит: "А меня записали в паспорте русской". Я сейчас же на велосипед – и в Таловую‚ за двадцать пять километров. Приезжаю в милицию‚ в паспортный отдел: "Как это вы мою дочь записали русской?!" А начальник милиции мне отвечает: "Какие вы евреи? Тут все русские. Чем ты докажешь‚ что ты еврей?" Я показываю ему свидетельство о рождении, военный билет и говорю: "Мой дед был еврей‚ отец еврей‚ и я еврей". А он мне: "Ты это не показывай. Это всё ерунда". Я пошел тогда к прокурору‚ рассказал‚ показал документы‚ – он позвонил в милицию‚ и за пять минут выписали новый паспорт для дочери‚ в нем написали – еврейка".

Еще рассказал Элиэзер Кажокин‚ житель Иерусалима:

"Нас всё время тянуло на родину. Я помню‚ в двадцатых годах сионисты уговаривали ехать в Палестину‚ но тогда не поехали – нельзя было. А в семидесятых годах‚ когда стало можно‚ я получил вызов и поехал в Воронеж‚ в ОВИР. Зашел – там сидят женщина и мужчина: "По какому делу пришли?" Я им говорю: "Вот‚ хочу уехать в Израиль". "Почему?" – спрашивают они. "Я старик‚ – говорю. – У меня тут дети‚ внучата‚ и они ничего не знают еврейского‚ ни одной буквы не понимают. Я помру‚ – кто по мне будет кадиш говорить?"

Они глядят – не понимают‚ а я им прямо: "Кто по мне кадиш – поминальную молитву – говорить будет? Хочу‚ чтобы по мне кадиш читали". Тогда они говорят: "Значит‚ ты решил ехать?" Я говорю: "Я решил ехать". "Там тебе квартиру не дадут"‚ – говорит женщина. "Дадут"‚ – говорю. "А где ты поселишься?" "Только в Ерушалаиме". А она мне: "Ну уж если где квартиру и дадут‚ в Ерушалаиме ни за что не дадут". А я свое: "Нет‚ дадут в Ерушалаиме – и всё тут". Тогда мужчина и говорит: "Ну‚ дай ему анкеты"…"

В сентябре 1923 года приплыл в Яффу итальянский корабль "Умбрия", на котором были "геры" из деревни Отрадное на Кавказе – русские по национальности, принявшие иудаизм. Их путешествие заняло более двух лет через Тифлис, Батуми и Стамбул – с лишениями и жертвами на пути в Эрец Исраэль, где они занялись сельским хозяйством. Это были три семьи Филиных, две семьи Скобрецовых, семьи Быстренко, Гребенюка, Тарасенко и Щербакова.

В Кфар-Таворе жил Михаэль Матвеев, русский крестьянин, принявший иудаизм. Его сын Шимон говорил на склоне лет:

"Сейчас я понимаю, почему так привязан к земле. Теперь пашут на тракторах, между крестьянином и землей есть расстояние, но тогда я ходил босиком за плугом, ноги мои касались земли. Я ощущал каждый камешек, каждую колючку…

Мы не ели пшеницу из Америки. Мы ели пшеницу, которую выращивали собственными руками, на собственных полях. Это словно младенец, сосущий молоко из материнской груди. Я не просто привязан к этой земле – я часть ее. Когда отец учил меня сеять, то прикладывал мою ладонь к земле, чтобы я ее почувствовал. Любовь к земле – это в крови, в самой душе…"