Николай Стариков - Наполеон. Отец Евросоюза

Теснина Лаффре; вступление Наполеона в Гренобль и Лион.Генерал Маршан, командовавший в Гренобле, решил во что бы то ни стало разделаться с «корсиканским разбойником». У него было три полка пехоты, 4-й артиллерийский полк, 3-й саперный и 4-й гусарский. Сначала он думал пойти против Наполеона и уничтожить его в открытом поле. Но когда начальники частей дали ему понять, что настроение в войсках самое сомнительное, он решил дожидаться маленькой императорской колонны, укрывшись за своими укреплениями. Здесь отпадение войск, во всяком случае, было бы затруднительнее. Желая, впрочем, выиграть время для завершения внешних укреплений крепости, Маршан отправил в Ламюр роту сапер и батальон 5-го линейного полка с поручением взорвать мост у Понго. На полдороге отряд этот встретил императорский авангард, вслед за которым вскоре появился и Наполеон. Майор Делессар считал свой батальон вполне надежным. Позиция у него была хорошая, впереди деревни Лаффре, в теснине, где не приходилось опасаться обхода. По соглашению с адъютантом генерала Маршана, капитаном Рандоном, он решил задержать здесь императора и горсть людей, его сопровождавших. Солдаты, развернувшись к бою, сначала держались совершенно твердо. Они отнеслись равнодушно к словам офицеров, которых послал Наполеон, чтобы склонить их на свою сторону, и отказались взять прокламации, которые протягивали им крестьяне. То был критический момент этой экспедиции.

Император велел полковнику Малле приказать своим солдатам взять ружья в левую руку. Полковник возразил, что было бы опасно приближаться, можно сказать, безоружными к войску, которое подозрительно по своему настроению и первым же залпом может нанести огромный урон. Наполеон повторил: «Малле, делайте, что я вам приказываю». И он направился один во главе своих ветеранов, державших ружья дулом вниз, к 5-му линейному полку. «Вот он!.. Пли!» – закричал вне себя капитан Рандон. Несчастные солдаты оторопели. У них дрожали колена, ружья тряслись в судорожно сжатых руках. Подойдя на пистолетный выстрел, Наполеон остановился. «Солдаты 5-го полка, – сказал он твердым и спокойным голосом, – признайте меня». Затем, сделав еще два-три шага вперед и расстегивая свой сюртук, он прибавил: «Если есть среди вас солдат, желающий убить своего императора, он может сделать это. Я становлюсь под ваши выстрелы». Солдаты не в силах вынести такое испытание. Громкий крик «Да здравствует император!» крик, так долго сдерживаемый, вырывается из груди у всех. Ряды приходят в расстройство, белые кокарды усыпают дорогу, солдаты машут киверами, надетыми на штыки, бросаются к своему императору, окружают его, приветствуют кликами, становятся перед ним на колени.

В это время 7-й линейный полк, увлекаемый своими командиром Лябедуайером, покидал Гренобль с криками «Да здравствует император!» и шел на соединение с солдатами острова Эльба. Отчаявшись уже из-за невозможности защищать Гренобль, где население побуждает солдат к отпадению, Маршан хочет, по крайней мере, увести с собой оставшиеся войска. Но уже поздно. Около 7 часов вечера более 2000 крестьян, вооруженных вилами и старыми ружьями, неся в руках факелы, ярко пылающие в темноте, приближаются вперемешку с солдатами Наполеона к Боннским воротам. Задержанная палисадами крытой дороги, эта шумная толпа скопляется на гласисах и на обширном пространстве перед крепостью, крича во все горло: «Да здравствует император! Да здравствует император!» Бастионы и куртины, канониры и пехотинцы отвечают тем же возгласом. Гренобльский народ, столпившийся на Военной улице, неистово вторит этим крикам. По ту и по другую сторону укреплений все голоса смешиваются в единый громкий и непрерывный крик. Каретники из предместья св. Иосифа пробивают городские ворота огромной дубовой доской. Император вступает в Гренобль, его несут с триумфом по улицам, внезапно иллюминованным. Вскоре перед балконом гостиницы Трех Дофинов, где по своему желанию остановился Наполеон, появляется группа рабочих и слагает тут обломки Боннских ворот со словами: «За неимением ключей твоего дорогого города Гренобля мы приносим тебе его ворота».

10 марта в Лионе повторяются те же сцены. Так как не осталось никаких сомнений насчет враждебного настроения народа и войск, граф д’Артуа в полдень убежал отсюда. Макдональд последовал за ним два часа спустя и писал военному министру: «Я покинул Лион или, вернее сказать, я ускользнул оттуда, после того как был свидетелем отложения всего гарнизона, который перешел под знамена Наполеона с кликами “Да здравствует император!” – кликами, которые подхватывались от предместья Гийотьер до лионской набережной массой народа, толпившегося на обоих берегах Роны».

Проводив Наполеона в архиепископский дом, лионский народ рассыпался по городу, неся в руках факелы и распевая Марсельезу. Рабочие, занятые на шелковом производстве, останавливались перед домами роялистов и камнями выбивали окна. На площади Беллькур разгромлено было кафе Бурбон, известное как место сборища эмигрантов. Всю ночь улицы оглашались восторженными приветствиями и угрожающими проклятиями. Крики «Да здравствует император!» перемешивались с такими возгласами: «Долой попов! Смерть роялистам! На эшафот Бурбонов!» «Можно было бы подумать, что мы опять накануне 1793 года», – говорил один офицер.

Возвращение Наполеона начинает волновать всю Францию. За два дня рента падает на пять франков. Это внезапное падение отлично отмечает собой настроение буржуазии. В Париже, как и в провинции, достаточные классы, недовольные и фрондировавшие в последние месяцы реставрации, становятся искренними союзниками Бурбонов. В палатах, в парижской национальной гвардии, состоявшей из людей с имущественным цензом, господствует то же негодование, та же вражда против Наполеона. Но в трех четвертях департаментов масса населения, городские рабочие и крестьяне стоят за императора, который в их глазах олицетворяет собой принципы революции. Что касается солдат, то некоторые из них не скрывают своей радости; они бросают вверх свои соломенные тюфяки при кликах «Да здравствует император!» Они срывают свои белые кокарды и предсказывают скорое прибытие в Тюльери любимого вождя. Другие держатся спокойно, но, по мнению генералов, «не следовало бы рисковать, испытывая их верность». Маршалы Франции и почти все генералы на действительной службе приходят в отчаяние. Они в претензии на Наполеона за то, что он поставил их в такое положение, когда приходится либо стрелять в него, либо нарушить данную королю присягу. Чтобы подогреть самих себя, они обращаются к войскам с яростными приказами. Сульт заявляет, что Бонапарт не более, как авантюрист; Журдан называет его «общественным врагом», Рей – «безумным разбойником», Пакто – «кровожадным чудовищем», Кюрто заявляет, что он хотел бы «убить его своими руками», Ней обещает привезти его в железной клетке. Штабы точно так же пламенно стоят за Бурбонов, но многие полковые командиры и большинство офицеров разделяют чувства солдат.