К Тарасов - После сделанного

Децкий повеселел, пошел в гостиную и прилег возле жены смотреть телевизор. Показывали исторический фильм; на экране сшибались две кавалерийские лавы; люди махали саблями, рубились, кричали, кони храпели, падали, перекатывались через людей. Затем экран заняла толпа пленных, их пригнали на край оврага и стали убивать из винтовок.

Жестокая эта сцена поставила Децкого в тупик: как он должен поступить с вором? "Да, как?" - спрашивал он себя, совершенно не представляя кары. Милиции, думал он, просто - дело в суд, суду тоже просто - по букве закона, а он, Децкий, - частное лицо, исполнителей и тюрьмы не имеет, а все должен сам: и судить, и привести в исполнение. Убить следовало бы мерзавца, подумал Децкий. Только легко сказать: убить - а где? Чем? Был бы пистолет, винтовка - тогда легко, но как их взять, где купить, кто продаст? И цианистый калий пуще золота бережется. Ножом? Кирпичом? Самому можно загреметь, и уж тогда все размотают и по совокупности на всю жизнь прикуют, а то и сразу на тот свет переселят. Придумался и лучший вариант: потребовать возврата денег и компенсацию за нервотрепку и розыск - в половинную стоимость похищенного. Однако, видел Децкий, этот туманный вариант строился на песке: угрожать вору передачей сведений о нем и улик в милицию попросту смешно - тот расхохочется в ответ, скажет: давай, давай, иди, иди, там тебя ждут не дождутся. Так все завязалось, думал Децкий, что и впрямь самому ему придется подтверждать липовое алиби вора, лишь бы следствие его обошло. Ну, да что тут терзаться наперед, думал Децкий, сперва надо узнать, а месть - дело второе, много найдется способов отомстить.

И опять наплывали рассуждения, повторялись, получали другую последовательность, и приятели, как мертвецы под скальпелем в анатомичке, раскрывались теми скрытыми свойствами, какие необходимы для хищения и убийства беззащитной старухи. Но никого одного Децкий вычленить не мог, ни на одного не ложилось больше подозрений, чем на прочих, все, по тщательному осмотру, были способны на подобный грех, и все были достаточно хитры, чтобы учесть уязвимые места такой акции и придумать себе защиту.

Тоскливо сделалось Децкому, захотелось поговорить с близкой душой, поделиться, услышать доброе слово и дельный совет, но вышли друзья, никого не осталось, был он один. Не брату же пожаловаться на такую беду. Что он скажет? "Эх вы - паучье!" Скажет и в задницу пошлет. Не Ванде же откровенничать. Обомлеет от страха, пустится причитать, еще и глупость дурацкую завтра добавит. Но хотелось живого сочувствия, и Децкий решил: "Пойду к Катьке съезжу. Она хоть и стерва, да все понимает". Он поднялся и набрал Катькин номер. Телефон ответил, но отозвался в трубку, к неприятности Децкого, голос Олега Михайловича. Вот же сучка, подумал Децкий, не может одна, и спросил по-деловому:

- Катя дома?

- Катюша в ванной, - отвечал сытым голосом Олег Михайлович. - Ей что-нибудь передать?

- Нет, не надо. Завтра позвоню.

Децкий с унынием постоял возле телефона и вспомнил Павла. "Какую он там штуку нащупывал, - подумал Децкий, - что там вертелось в пьяной голове?"

Номер Паши был занят. Децкий пошел в кухню, сварил кофе, выпил и позвонил вновь. Разговор все еще продолжался. "То двух слов не может связать, то трепется полчаса", - подумал Децкий, и эта странность расшевелила в нем прежние подозрения. Он потоптался в прихожей, раздваиваясь между доверием и недоверием, и вдруг решил сейчас же увидеть Павла, лично убедиться, настолько ли он искренен и пьян, как обозначает голосом по телефону.

Децкий оделся и, не объясняя Ванде цель своей отлучки, вышел. До Павла было десять минут езды. Оставив "Жигули" на улице, Децкий прошел во двор и глянул на окна Павловой квартиры - в кухне горел свет. Шагая через три ступени, он стал подниматься по лестнице, но на площадке третьего этажа остановился. Странное желание возникло у него - выбежать во двор, но он не побежал вниз, а шагнул к окну и посмотрел на двор, на стоявшие гребчатой черной стеной гаражи. То, что он увидел, поразило его: со двора выезжал Павел, машина его - Децкий узнал последние цифры номера - стремительно удалялась от гаражей, мелькнула в полосе света - тут Децкому показалось, что на заднем сиденье есть пассажир, - и скрылась. Первой реакцией Децкого было - догнать, и он бросился по лестнице, но пока выбегал к своей машине улица в оба конца опустела, не горели на ней задние огни Пашиного "Москвича".

"Вот так! - сказал себе Децкий. - Вот и пьяница Павел! Вот и старый товарищ!" Но для твердости нового убеждения Децкий вернулся во двор, оглядел при свете зажигалки ворота гаража - вдруг кража, взлом, но замок висел аккуратненько. Тогда Децкий вбежал на третий этаж и воткнул палец в звонок. Мечталось, желалось Децкому в эти минуты, чтобы дверь отворил и стал на пороге Павел - пусть пьяный, измятый, дурной от водки, но честный, по-старому честный в отношениях к нему. Скоро последние сомнения Децкого погасли, он отпустил звонок и с горьким сердцем поехал домой. Хоть умом Децкий все понимал, но душа противилась принять измену единственного друга, ныла, и Децкий несколько раз звонил Павлу, и всякий раз телефон отвечал короткими гудками. Трубка была снята, понял Децкий, тихий простодушный Павел хитрил продуманно.

Проснувшись, Децкий не вскочил, как обычно, приседать и отжиматься, а пролежал в постели до половины девятого, размышляя, в основном, о Павле. Обнаруженное вечером притворство бывшего приятеля представляло в новом свете все его поведение. Многое, казавшееся раньше признаком или следствием слабоволия, безответственности, глупого романтизма, теперь не без зависти приходилось признать акциями холодного и дальновидного расчета. Но все же самое существенное - цель, смысл рискованного снятия денег с книжки осмыслению не поддавалось. Исходя из настоящих, нечаянно открывшихся качеств недавнего друга, Децкий положил ему побольше ума и зоркости, чем считалось до вчерашних событий. В таком случае Павел, разумеется, мог пронюхать или отгадать, кто плетет интригу против доходного дела, разрушает сложившуюся систему: производство - склад - магазин. Никакие упреки и укоры в нетоварищеском поведении он, Децкий, конечно же, не принял бы, отверг с возмущением, разыграл бы глубокую сердечную обиду. Так что, думал Децкий, хищение денег преследовало две цели - слегка отомстить и серьезно предупредить; это был чувствительный сигнал не трогать чужие интересы, не дурить, не рвать цепь. Такими же основаниями мог руководствоваться и Петр Петрович. Возможно, что оба участвовали в операции. Тут возникало множество вариантов, но вязнуть в домыслах Децкий не захотел.

Приняв душ, выпив кофе, Децкий позвонил в цех. Ему ответили, что Павел еще не приходил. Децкий не удавился; прибежит в обед, подумал он, войдет с виноватой мордой: "Старик, прости, заспал". И ведь не соврет, подлец, потому что и верно спит, как соня, после ночных разъездов. С мстительной радостью Децкий набрал домашний номер Павла, но порадовать себя не удалось, а, наоборот, пришлось огорчиться - телефон, как и вечером, исходил короткими гудками. "Ладно, Паша, - решил Децкий, - сочтемся. За мной не пропадет!"