Гарун Тазиев - На вулканах

К сожалению, сейчас кратер был полон дыма, так что оставался виден лишь верхний край стенки из скальной породы и льда, круто обрывавшейся вниз, в бездну, откуда поднимались сероватые клубы - мрачные вестники грозных процессов, происходивших в земных глубинах. В этом месте край кратера был узкий и заточен почти как острие топора; с внешней стороны склон уходил под углом 35o. Мы двинулись в обход кратера на восток, где Фил наблюдал интенсивную эруптивную активность. Я смутно надеялся, что серные вихри в той стороне чуть отклонятся и позволят взглянуть хотя бы краешком глаза на дно кратера.

На пути возвышались несколько ледяных башен высотой по 3-4 м каждая. Обходить их следовало с осторожностью; из книг наших предшественников я уже знал, что эти башни мороз сооружает из фумарольных водяных паров - те застывают сразу же по выходе на поверхность. Таким образом башни вырастали над трещинами. Приближаясь к ним и особенно пытаясь забраться на эти причудливые статуи, нельзя забывать, что внутри они полые и представляют немалую опасность. Мне особенно запомнился рассказ Шеклтона о том, как Маккей и Маршалл провалились - к счастью, по колено - в один из этих скрытых желобов.

С восточной стороны внутренние стенки кратера были столь же отвесны, как и в остальных частях, зато внешний склон оказался гораздо положе, и ходьба по нему доставляла удовольствие. Ландшафт постепенно менялся, вскоре показалась восточная половина острова Росса. Гора Терра-Нова выглядела отсюда приплюснутой "шишкой" у подножия Эребуса. С большим интересом я устремил взор на соседнюю гору - Террор. Полностью покрытый ледниками, этот вулкан числится во всех справочниках потухшим. Мне, однако, он представляется лишь уснувшим, в равной мере как и Бэрд, просматривавшийся отсюда в совершенно новом ракурсе. 17 июня 1908 г. Дейвид и Пристли наблюдали на его южных склонах извержение на высоте около 600 м. Джон Мюррей оставил описание непродолжительного, но очень мощного извержения, происшедшего 8 сентября того же года на перевале, отделяющем Бэрд от Эребуса: "Колоссальная струя пара ударила оттуда на высоту, по меньшей мере дважды превосходившую высоту Эребуса. Несмотря на сильную пургу, дувшую в это время, напор струи был столь могуч, что она держалась совершенно вертикально". Странно, что никто не вспомнил об этих наблюдениях и ничтоже сумняшеся зачислил Бэрд в разряд потухших вулканов...

Первое посещение вершины Эребуса отложилось в памяти как очень краткий эпизод - час, от силы два. Между тем запись в дневнике напоминает, что мы провели там почти двадцать три часа. Подобное сгущение психологического времени по сравнению с истинным объясняется охватившей меня наверху эйфорией. Этому способствовало все - пронзительная красота ландшафтов, особая прозрачность воздуха, встречающаяся только возле полюсов планеты, яркий свет высоких широт, казалось, ты ухватил наконец жар-птицу, за которой охотился чуть ли не всю жизнь. Нам предстояла нелегкая, но плодотворная работа - первый спуск в антарктический кратер! Люди, с которыми я познакомился на базе Скотт и здесь, в лагере, оказались на редкость симпатичными. По завершении разведки нас с Филом ожидает вкусный обед и теплый спальный мешок из легчайшего пуха... Чего еще можно требовать от жизни! Даже остроту одиночества, и ту мне удалось пережить у кратера (Фил ушел назад первым).

Да, лишь одиночество позволяет до конца ощутить всю полноту бытия. Счастье от сознания свалившейся на меня удачи рвалось наружу, и его приходилось сдерживать чуть ли не под уздцы. Вдвоем, даже с самым приятным человеком, невозможно почувствовать слияния внутреннего мира с внешним, эту гармонию надо слушать в одиночку. Не случайно все великие религии зародились в пустынях. Человек, шагающий в хрустально звенящем воздухе по морозу, грозящему в любой миг обратиться в лютого врага, возле кратера легендарного Эребуса, на расстоянии почти прямой видимости от Южного полюса - он угадывается совсем рядом, за горизонтом, - под солнцем, висящим в полночь высоко над головой в бирюзовом небе, переживает необыкновенный душевный взлет. Такое остается на всю жизнь.

Рекогносцировка внесла ясность. Осмотрев стенки кратера, я убедился, что спуск вполне осуществим: крутизна была даже меньше, чем в кратере Ньирагонго, и это компенсировало дополнительные трудности, связанные с холодом. К сожалению, не удалось заметить особых признаков активности, хотя кое-какие шумы я уловил, в частности хриплые выдох вырывающихся под давлением газов и редкие, слабые взрывы. Кайл сказал, что в прошлом году геологи заметили в жерле багровы пятна расплава. От него же я узнал, что за две недели, проведенные в лагере на склоне вулкана, - с конца декабря 1972 по начало января 1973г., новозеландцы зафиксировали в общей сложности почти три десятка взрывов, причем за каждым следовал шумный газовый выброс продолжительностью от 1 до 6 с.

В целом, с точки зрения риска вулканическую активность следовало считать вполне приемлемой. Потенциальную опасность представляла собой сила взрывов, однако, судя по звуку, их можно было не учитывать в качестве фактора риска. Тем не менее перед спуском в кратер надлежало провести ряд серьезных наблюдений. Я не мог полагаться только на оценки Кайла и его спутников. Во-первых, они наблюдали за Эребусом год назад, а в жизни действующего вулкана год - это большой срок. Во-вторых, их опыт оценки эруптических проявлений был недостаточен. Руководителю полагалось иметь о них собственное представление.

"Самый жуткий поход"

На базу Скотт я возвратился в ошеломленном состоянии... Вообще говоря, ошеломление не проходило с того времени, как в Крайстчерче на Новой Зеландии я встретился с сотрудниками Антарктического отдела УНПИ (Управления научных и промышленных исследований). Меня встретили тепло, я бы даже сказал дружески, и в то же время по-деловому. Хозяева без лишних проволочек отвели меня в зал экипировки, выглядевший полярным вариантом пещеры Али-Бабы: там было все - от белья из специального синтетического материала до меховых шапок и эскимосских "муклуков" (в которые вдеваешься, не снимая обуви), не говоря о брюках на гагачьем пуху, ветронепроницаемых парках, подварежниках, варежках и наварежниках....

Ошеломление не отпускало и во время полета из Крайстчерча до американской станции Мак-Мердо на антарктическом континенте в брюхе транспортного гиганта, оснащенного четырьмя реактивными двигателями, - 3400 км! Посадка на льду замерзшего залива Мак-Мердо. Выйдя из полутемного чрева самолета, делаю, жмурясь от полярного света, первые шаги по паковому льду. Открываю глаза пошире - впереди Эребус собственной персоной... Меня обступают со всех сторон улыбчивые бородачи - новозеландские полярники.