Гарун Тазиев - На вулканах

Этна, вызывающая повышенный интерес с самых разных точек зрения строительства и сельского хозяйства, организованного туризма, научных исследований, культуры, - Этна тоже страдает от этой гангрены.

Глава четвертая,

в которой автор рассказывает об исчезновении старой Этнейской обсерватории, рисует идеальную вулканологическую обсерваторию, говорит о строительстве новой, призванной стать идеальной, упоминает о легендарном антарктическом вулкане Эребусе, делает попытку строгого определения науки вулканологии и речь вновь заходит о мафии.

Мне очень жаль, но исчерпывающей полноты в этой книге читатель не найдет, о чем бы в ней ни говорилось - об извержениях, о наших наблюдениях, об Этне, ее истории или геологии... Обратитесь, если нужно, к научным трактатам или к туристскому путеводителю. Я буду рассказывать об Этне на свой манер. Конечно, некая главная идея или несколько идей будут присутствовать. Но...

В 1971 г. "Оссерваторио Этнео" исчезла, погребенная под слоем лавы. Нам самим едва удалось унести ноги, так как в момент, когда лавовые потоки пошли на последний приступ, мы как раз отдыхали в обсерватории после тридцати часов наблюдений за чрезвычайно эффектным извержением, которое продолжалось на южном склоне верхней Этны уже не первую неделю и как раз на наших глазах начинало менять свой характер.

Еще в марте, в самом начале извержения, потоки лавы достигли подножия мощного здания обсерватории. Здание, однако, выдержало натиск, и мы оставались в нем, невзирая на свист, вой, рев и грохот извержения, бушевавшего всего в сотне метров от нас. Мы привыкли и не беспокоились. Переживал только наш новенький - Франсуа Легерн.

Фанфан - человек нервный, хоть и умеет владеть собой. А нервные люди самые чуткие. К счастью для моей жены Франс и для меня самого, он почуял что-то и в тот памятный вечер, когда мы отдыхали после утомительного дня и ночи. До этого более суток нам приходилось шагать вдоль потоков лавы, залезая на края кратеров, а потом со всех ног удирать - столь негостеприимно они себя вели.

Как и мы, Фанфан прикорнул на матрасе. Однако его томило подспудное беспокойство. Он вышел наружу и тут же вернулся, сильно встревоженный. Мы едва успели обуться, подхватить рюкзаки, вылететь наружу и забраться на трехметровый камень, как налетевший поток лавы, приближение которого заметил Фанфан, охватил с обеих сторон наше здание, сомкнулся вокруг и невозмутимо потек дальше.

Вскоре к нам присоединился Антонио Николозо, бродивший поблизости со своим коллегой Антонио Томазелли. Отрезавший обсерваторию поток лавы толщиной в два с лишним метра замедлил бег и уже начал затвердевать с поверхности. Антонио осторожно поставил правую ногу на один из почерневших камней в движущемся потоке лавы, потом левую, и поскольку камни стояли прочно, он пропрыгал по ним до самого здания обсерватории, вскарабкался на фасад, добрался до ниши над дверью, вытащил статуэтку пресвятой девы Марии и, сжимая ее в объятиях, вновь пересек по камням огненную реку.

Чуть позже сверху чудовищной пурпурной гусеницей наполз новый поток. Вокруг обсерватории сомкнулся второй покров лавы. Потом третий, четвертый, пятый... Наше милое убежище постепенно исчезало. Несколько часов спустя видна была уже только крыша с куполом для астрономических наблюдений, а вскоре исчезла и она.

Лава продолжала прибывать, и к настоящему времени обсерватория погребена под десятиметровым слоем базальта. Такая же участь постигла и конечную станцию канатной дороги - нелепейшее сооружение из железа и бетона, располагавшееся метрах в ста ниже по склону. Исчезновение ненавистной канатки меня слегка утешило, но нашей старой обсерватории мне было искренне жаль.

Минутой позже я осознал, какие блестящие перспективы открывает ее исчезновение! Как я уже говорил, вести наблюдения из старой обсерватории было практически невозможно. По крайней мере так обстояло дело до последнего извержения, которое ее и разрушило. Между тем, непрерывный характер вулканической деятельности Этны требует наличия обсерватории. Наша старая "оссерваторио" находилась у южного подножия по другую сторону от места обычных извержений (последнее излияние лавы явилось исключением), от северо-восточной бокки, от Вораджине и от бокки Нуова ее отгораживал колоссальный экран высотой в четыреста метров и шириной в полтора километра - вершинный конус...

За несколько лет до этого, в 1961 г., при поддержке Альфреда Ритмана, который в ту пору преподавал вулканологию в Катанийском университете, и его ученика Джордже Маринелли, профессора Пизанского университета, я основал Международный институт вулканологии. Мы неоднократно просили выделить необходимые средства для строительства новой обсерватории, откуда можно было бы наблюдать за непрерывной вулканической деятельностью и вести серьезные исследования. Заявки тонули одна за другой в трясине административной или университетской суеты. Здесь мафия была уж ни при чем: согласно закону Паркинсона, администрация с определенного уровня не нуждается ни в чьих услугах, чтобы действовать вполне неэффективно...

Год от года, по мере совершенствования приборов, я все более остро ощущал потребность в хорошей обсерватории. Ведь теперь, располагая соответствующими датчиками, можно было не только измерять температуры и скорости потоков (как это делалось еще задолго до нашего рождения), но и следить за изменениями других параметров, измерять которые мешала сложная обстановка извержения: химический состав эруптивных газов, удельное сопротивление глубоко залегающих пород, вариации локальных магнитных полей, потоки энергии, исходящие из жерла... И вот наконец за считанные минуты исчез решающий аргумент противников создания новой обсерватории.

В мире насчитываются десятки вулканологических лабораторий, но ни одна из них не располагается на столь непрерывно разнообразно проявляющем себя вулкане (а ведь разнообразие проявлений наиболее важный фактор для изучения и правильного понимания явлений) и в то же время столь доступном или, чтобы быть уж совсем точным относительно доступном, как Этна.

Поэтому, как только наша старая "оссерваторио" оказалась погребенной под лавами я вновь с упорством маньяка затянул свою песню. Наш добрый Ритман был же немолод, но к его мнению еще прислушивались. Меня очень поддерживал Маринелли, а его бывший студент Франко Барбери, ставший выдающимся ученым занимал высокий пост в итальянском Национальном совете по научным исследованиям. Кредиты были отпущены и мы могли начать строить обсерваторию достойную Этны и современной науки.

Нужно было выбрать место. Это следовало сделать так, чтобы иметь возможность с удобством вести наблюдения и измерения не подвергаясь в то же время ненужному риску: исчезновение старой Этнейской обсерватории должно было послужить нам уроком. Предстояло не только застраховать здание от разрушения, надо было по возможности защитить обсерваторию от потоков лавы и падения вулканических глыб. А таких удобных мест на всей верхней Этне раз-два и обчелся...