Гарун Тазиев - На вулканах

Каноник, истинный кладезь мудрости, принадлежал к той породе любителей, что долгие часы проводят в монастырских библиотеках, роясь в трудах, где упоминается или описывается вулкан. Проводник, подобно нынешним гидам, был покорен и очарован своей горой, с детских лет исхоженной им вдоль и поперек, знал все ее потаенные уголки, мог интуитивно предсказать заранее ее выходки, назубок знал все опасные места, где могли подстерегать неожиданности. Часто вовсе неграмотный, он и не пытался как-то объяснить причины тех явлений, которые наблюдал чаще любого другого. Он мог бы рассказать немало любопытного и поучительного иным академикам, но подобное ему и в голову никогда не приходило. Если каноник был мозгом экспедиции, то проводник - ее сердцем, он обеспечивал удачное восхождение группы и ее возвращение в целости и сохранности. Крестьянин же приносил пользу своей физической силой, смекалкой, здравым смыслом, он мог приготовить на костре пищу, поймать птицу, быстро построить хижину из веток, чтобы укрыться от внезапно налетевшей непогоды. Опекаемый таким образом и оберегаемый от всех забот, отважный путешественник мог без страха предпринимать многодневное восхождение, о котором ему все в один голос твердили, что оно станет достойным завершением его путешествия на Сицилию.

Сначала дорога пролегала между апельсиновых деревьев и виноградников, расположенных у подножия горы, постепенно становясь все круче и круче. Здесь не обходилось без банальных замечаний о разительном контрасте между буйным нравом вулкана и тем богатством, которым он одаривал живущих под его сенью: здешние сады и виноградники приносили своим владельцам несравненно более высокие доходы, чем во всех прочих местах Сицилии, где довелось побывать нашему путешественнику. От селения к городку, от монастыря к вилле везде вокруг очарованного путешественника кипела прекрасная и бурная жизнь. Из-за жары он замедлял шаг и охотно соглашался на заранее предусмотренный проводниками привал, где неторопливо дегустировал местное вино, подаваемое ему отнюдь не бесплатно крестьянами. Вина, говорили ему, здесь бывает немного, но оно отличается особым вкусом и немалой крепостью.

Наш турист не мог не восхищаться изворотливостью и упорством поколений тружеников, обрабатывавших, невзирая на опасность, здешние плодородные земли. Но если крестьяне, казалось, не обращают на это никакого внимания, то уж сам-то он ни на миг не забывал, что находится на вулкане, имеющем грозный нрав, и обязан изучить его.

Вскоре взору открывались Монти-Росси, выросшие, здесь после страшного извержения, разрушившего Катанию в 1669 г. В XVIII и даже уже в XIX вв. крестьяне часто называли их "горами бедствия". Гете записывает в своем дневнике * от 4 мая 1787 г.: "Мы рано поутру пустились в путь верхом на мулах и, непрестанно оглядываясь назад, добрались до владений не усмиренной временами лавы. Навстречу нам попадались зубчатые глыбы, огромные камни, между которыми мулы находили случайные тропки... Над нами - леса Николози, из которых выступает заснеженная, слегка курящаяся вершина". Гете поднимается на Монти-Росси, где его встречают ужасающие порывы ветра, но это не мешает ему с умилением взирать на "прелестную местность, простиравшуюся подо мною от Мессины до Сиракуз, песчаный берег с изгибами и бухтами".

* Гете И. - В. Итальянское путешествие. Пер. Н. Ман. Собр. соч. Т. 9. М.: 1980, с. 142-143.

В конце первого перехода маленький караван вступал в городок Николози, отстроенный около старинного бенедиктинского монастыря. Вокруг пестрели надписи, повествовавшие о несчастьях, выпавших на долю города-страдальца за его долгую историю. В зависимости от желания и свободного времени наши путешественники могли выбирать - либо, не задерживаясь, пуститься напрямик через лес либо посвятить какое-то время осмотру одной или нескольких пещер и гротов, которых здесь великое множество. Самым знаменитым был "грот диких голубей", ледяной, огромный, вызывающий жуть. В нем дыханием сквозняков задувало факелы, а колодцы были столь глубоки, что из них не доносился даже стук брошенного камня. Путешественникам становилось не по себе, и они торопились вернуться на свет божий. Наверху их ждал чудесный теплый, но не жаркий вечер: даже в разгар лета здесь, на высоте 800 м над уровнем моря, нет того палящего зноя, от которого страдают катанийцы.

Вместо того чтобы остановиться на ночлег в гостинице или попросить приюта у монахов, некоторые наиболее бесстрашные путешественники предпочитали ночевать в одном из гротов, куда пастухи загоняют своих коз во время непогоды. Там они находили лишь бедное ложе из листьев или соломы, а температура в таком гроте ночью опускалась настолько низко, что позволяла местным жителям до самой осени сохранять там снег, запасенный ими зимой на верхних склонах Этны. Еще древние римляне пользовались этими естественными холодильниками.

Весь второй день путники шли через великолепный лес, покрывавший склон Этны. Они не уставали восхищаться его красотами и признавались, что еще нигде не приходилось им встречать столь роскошные деревья, а такое признание многого стоит, например, для англичан, привыкших гордиться своими парками с их вековыми деревьями. Глаз радовало многообразие пород - здесь росли и дубы, и сосны, и каштаны, и березы... Одно дерево, дожившее до самого конца XVIII в. вошло в легенду: его окрестили "каштаном ста коней", и каждый, кто мог себе это позволить, делал крюк, чтобы взглянуть на сию достопримечательность. Оно имело у основания примерно 16 м в обхвате, а внутри ствола было выдолблено небольшое помещение с печкой для жарки каштанов.

Этот лес был не столь необитаем, как казалось вначале. Нередко здесь попадались дровосеки, ибо деревья шли на строительство, а вывоз бревен и деловой древесины составлял один из источников дохода местных жителей. На лесных полянах и лугах паслись волы, считавшиеся лучшими во всей Сицилии. Да, преддверие Этны вовсе не напоминало адские врата, и казалось, что вулкан заключил перемирие с людьми... Хотя порой и облагал их данью, которая неизменно оказывалась не под силу тем, кто был вынужден ее платить.

Через лес верхом на муле надо было ехать пять часов. Мало-помалу лес переходил в непосредственно прилегающую к вершине полосу, безлюдную и пустынную, характер которой определялся как недавним возрастом лав, так и большой высотой. Здесь, как в северных странах, растут лишь низкие деревца да хилые растеньица. Ни постоялого двора, ни приюта - одни голые склоны вулкана. Прямо под боковым конусом, под скалой или в гроте приходилось ставить палатку, разводить костер, готовить пищу, потом заворачиваться в плащ и пытаться уснуть, превозмогая тревогу. На всем пути к вершине путешественники наблюдали, как из кратера поднимаются дымки, а теперь кратер был совсем под боком. Темнота обостряет все чувства: откуда этот усилившийся запах, заползший внутрь палатки? Не вздрогнула ли земля, предвещая скорое пробуждение вулкана - или это просто повернулся во сне с боку на бок попутчик? Гул, свист, ветер? Или?.. Скорей бы ночь прошла...