Паола Волкова - Мост через бездну. Книга 1. Комментарий к античности

Несколько слов еще о торжественном портрете Августа из Эрмитажа (возможно, одна из тиражных копий).

Полуобнаженный, босоногий, сидящий на троне Август – олицетворение власти. Со скипетром в левой руке и Викторией на шаре в правой. Портретные черты сглаживаются, улетучиваются, уступая место почти идеальной эллинистичности. Это символ единовластия, воспетый поэтами Золотого века. «Сын блаженных богов». Сам Август почитал греческую античность, был страстным собирателем и археологом.

Век поэтов Вергилия и Овидия, Горация. Писатели-риторики, вообще расцвет ораторско-юридических диспутов и литературы. Цицерон, Варон, особенно Витрувий с трудами по истории архитектуры. Такие историки как Цезарь, Тит Ливий, Корнелий Непот. Один перечень имен и размах городского строительства, ликвидация трущоб, фонтаны и фиалки на подоконниках доходных домов вполне отвечают определению эпохи как Золотого века.

Золотой век Августа, I век н. э., незабываем особенно европейской литературой, тем значением, которое имела поэзия и проза Цицерона, Горация, Вергилия, Овидия. Переводам нет счета и числа. Именно Вергилия, автора «Энеиды», делает Данте Алигьери своим проводником и собеседником в мир с обратным отсчетом времени, новым осознанием этической истории в первой части «Божественной комедии», названной «Ад».

И уже наш современник, нобелевский лауреат Иосиф Бродский, быть может, последний из всех пишет бесконечно много о значении этих имен для своего творчества. В пьесе «Мрамор», в «Дидоне и Энее», «Письме Горацию». «Поскольку все, что я написал, технически адресовано вам: тебе лично, равно как и остальным из вас. Ибо, когда пишешь стихи, обращаешься в первую очередь не к современникам, не говоря уже о потомках, но к предшественникам. К тем, кто дал тебе язык, к тем, кто дал формы». Вот главные слова. Лучше сказать невозможно.

Сама форма «Письма» – в ней много личного, интимного, физически близкого, необходимого. «Кто знает, может, я еще вызову тебя сюда, может, ты еще материализуешься в конце концов даже отчетливее, чем в моих стихах». Что звучит как надежда на то, что поэзия еще вернется.

А пока мы не стремимся рассказывать всю историю Рима, римской империи, завоеваний, побед-поражений, культуры и искусства. Мы говорим о том, что чуть более чем тысячелетняя история Римской империи была примером сверхдержавы с уникальной цивилизацией. Гений нации был вложен в создание ГОСУДАРСТВА. А гений нации Греции – в искусство и философию, в продуцирование ИДЕЙ. Греция – государство «метафизическое», скрепленное двуединством Олимпиад и поэтической идеологии (мифологии). Став политически единым государством усилиями Александра, она истаяла, рассыпалась на эллинистические временные мини-монархии сатрапов. Рим же изначально строил себя как государство юридическое и военное. Каких историков он оставил нам! Какое эпистолярное наследие. Один Сенека чего стоит. А Марк Аврелий, Лукреций или Апулей. Эти писатели имели широкий круг европейского чтения и имеют его по сей день.

Никто и никогда не отрицал распущенности и жестокости тиранов и народа, особенно солдат. А Рим – государство солдат. Жестокие кровавые зрелища, гладиаторские бои, травля хищниками. Имена императоров – Нерон, Калигула – стали нарицательными понятиями злобы в сочетании с извращенностью природы человека. Все это так. Но они были вне этико-духовного религиозного воспитания. Увы, увы. С наступлением религиозных времен, несмотря на заповеди веры, жестокость не ушла. Не ушла нетерпимость к инакомыслию, не ушла борьба за власть, тщеславие, любовь к деньгам и прочее. Даже принятие новой веры не всегда было благом.

И вот вопрос: как же рухнула могучая, связанная дорогами, акведуками, почтой, сенатом, армией громада? Из всех дохристианских цивилизаций гибель именно этого нашего зеркала более всего волнует умы не только историков. Огромное пространство, ослабление державной мощи, нашествие варваров, отсутствие единой идеологии, сдавшейся новой религии христиан. Рим – идеальная модель для исторического исследования, для вопроса: как формируются и как исчезают государства.

В ряде своих трудов наш соотечественник и современник историк-этнолог Лев Николаевич Гумилев стремится дать ответ на вопросы о жизни и распаде империй, вообще процессов истории, исходя из собственной теории этногенеза, т. е. связи этнических процессов с биосферой, с окружающей средой. Он не рассматривает эти процессы изолированно друг от друга. Небрежение к природе, перенос рек, вырубка лесов, необдуманное насилие над ней приводит к необратимым последствиям. Процесс этногенеза Гумилев называет «пассионарным» движением. Если огрубленно, то энергетическим. «Этнос – система, развивающаяся в историческом времени, имеющая начало и конец, точнее, этногенез – процесс дискретный». (Л. Н. Гумилев «Конец и вновь начало», 1997, с. 401)

Все фазы этногенеза (если процесс не обрывается извне) имеют 1200–1500 лет.

В своих трудах «Этногенез и биосфера земли», «Конец и вновь начало» Гумилев особое внимание уделяет Риму как почти образцовому для его теории государству. Он показывает на примерах римской истории, что такое есть это пассионарное, т. е. энергетическое, истощение и какие фазы проходит любое из государств мира.

Лев Николаевич полагает, что перелом в судьбе римского этноса произошел в 193 году при «вырожденце, изверге, убийце, самодуре» – наследнике философа Марка Аврелия императоре Коммоде.

Большой диссонанс между метрополиями и провинциями Сприт, Британии, Локонии, Иллирии. Полководец Септиний Север с провинциальными войсками взял Рим. Покоренные провинции взяли верх над Римом, и в результате к III веку вся римская армия, по словам Гумилева, «была укомплектована иноземцами. Это значило, что римский этнос, переставший поставлять добровольных защитников родины, потерял пассионарность. Структура, язык и культура империи по инерции еще держалась, в то время, когда подлинные римляне насчитывались отдельными семьями даже в Италии». И далее: «Рим остался просто столицей огромной системы, которая перестала быть выражением римского этноса». К тому же резко шла вниз кривая рождаемости. Пассионарное истощение приводит к остановке поступательного движения уже в начале III века н. э. К тому же начинается (с окраин империи) процесс Великого переселения народов. Во II веке н. э. на земли (ныне Украины и Румынии) попросились варварские племена готов. Мы-де голодаем. Нам бы пожить с краешку и нам бы землицы, а мы вам… и т. д. и т. п. Потом стали приезжать родственники. Империя вест– и остготов уже в IV веке заняла и север Италии со столицей в Равенне. А готская династия испанских королей продолжалась до XV века. Вот так. Примеров можно привести очень много. Потеря уровня пассионарности приводит к потере сопротивляемости среде, этническому и природному упадку, что всегда становится путем к гибели. И это процесс единый для всего живого. Для простых людей и «пассионарный подъем» тоже труден, как время захвата, войн, агрессии. Как минимум, так и максимум пассионарности не всегда благополучен для жизни людей и культуры. Для людей всего лучше легкий спад, когда накоплены силы, а «системные связи» между людьми, государством, внутриэтнические узы сохраняются – благодать могущественности государства и обывателя.