Герд Кёнен - Между страхом и восхищением: «Российский комплекс» в сознании немцев, 1900-1945

Автор, сотрудник рейхскомиссара по восточным вопросам, социал-демократа Августа Виннига, после ухода красных войск в феврале 1919 г. работал во временном германском посольстве в Латвии и Эстонии. В это время, сообщает Кёрер, он получал бесчисленные сообщения и фотографии, бросавшие, по его словам, яркий свет на установившийся в ноябре 1918 г. режим большевиков. «Из массы материалов я сделал очень скромную выборку и к рассказам заслуживающих доверия личностей, которые прожили недели и месяцы под властью большевиков, приложил краткий отчет о своих собственных впечатлениях, полученных в Риге» {577} 577 Koehrer E. Unter der Herrschaft des Bolschewismus. S. 4. . О себе Кёрер пишет, что «он никогда не питал иллюзий в отношении идеальных основ большевистских идей, как не питает их сегодня». Тем более после всего пережитого и случившегося его долг — «прокричать об этих впечатлениях на весь мир, чтобы помочь уберечь еще живое отечество от подобной участи» {578} 578 Ibid. .

Обе брошюры вышли в издательствах правых социал-демократов, одна — в принадлежавшем Парвусу «Ферлаг фюр зоциальвиссеншафтен», другая — в «Фирн-Ферлаг». Авторитет в качестве документального источника они приобрели благодаря фотографиям, сделанным после изгнания красных войск: частично у разрытых братских могил в Вайзенберге, в которых лежали трупы 300 заложников, частично в напоминавших бойни местах, где чекисты проводили расстрелы, — в Митаве, Дерпте [111] Митава (Mitau) — современный латвийский город Елгава, Дерпт (Dorpat) — ныне Тарту (Эстония). — Прим. пер. и Риге. Публика в Германии, как признавал Кёрер, с недоверием отнеслась к его утверждениям, приведенным без доказательств. «Но если немецкий социал-демократ и журналист… ручается своей личностью и своим именем за почерпнутый из официальных источников отчет», он вправе ожидать, «что и здесь также ни на секунду не может закрасться мысль о том, что факты были “причесаны”, сфальсифицированы или искажены» {579} 579 Koehrer E. Das wahre Gesicht des Bolschewismus! S. 6. .

Кёреру было важно прежде всего разъяснить, что красный террор направлен отнюдь не против «остзейских баронов»; более того, «его жертвами стали представители всех небольшевистских кругов вплоть до социал-демократии» {580} 580 Ibid. S. 8. . Поскольку большевизм только разрушает, а не строит, поскольку он остается делом меньшинства, он способствует тому, что преступные подонки всплывают наверх. Но истоки этой политической заразы, видимо, находятся все-таки за пределами России: «Как некогда холера пришла из Азии, так большевистская чума, угрожающая теперь Западу, несет вполне азиатские черты, и не случайно, что среди войск, которые советское правительство натравливает на Европу, находятся тысячи татар и китайцев» {581} 581 Ibid. S. 1. . Смысл этого сообщения о татарах достаточно ясен: автор стремился спасти затемненный большевизмом образ России.

Широчайшее распространение среди текстов этого жанра получил очерк некоего Франца Кляйнова «Пережитое в умирающей России» {582} 582 Cleinow F. Bürger, Arbeiter, Rettet Europa! Erlebnisse im sterbenden Russland. Berlin, 1920. На титульном листе просмотренного издания 1920 г. объявлен предполагаемый общий тираж в 80–100 тыс. экз. . Издательство «Айнхайтсфронт», в котором в 1920 г. вышла эта небольшая книжка, объясняло, что выступает за «примирение всех слоев народа, ратующих за сохранение государства», и борется против «политического радикализма», «подстрекательства в любой форме», а также против «террора в любом обличье». Подобное республиканство центристов соответствовало и позиции автора.

Кляйнов, молодым офицером попавший в 1915 г. в русский плен, в 1918 г. вышел на свободу и в период германо-австрийской оккупации Украины служил экономическим экспертом при главном командовании. Когда германские войска в январе 1919 г. покинули Киев, он вместе с рядом других германских официальных лиц остался, «чтобы осуществить ликвидацию различных государственных и частных институтов» {583} 583 Ibid. S. 5. . В начале февраля город был вторично занят Красной армией. В июле в Берлине должен был начаться процесс по делу Радека, и всех еще остававшихся в Киеве немцев, которые не отдали себя в распоряжение германского солдатского совета, арестовали в качестве заложников, в том числе и Кляйнова.

На подходе была Белая армия Деникина, в городе свирепствовал красный террор. Сотни бывших дворян, представителей буржуазии, интеллигенции и разных противников режима также попали под арест как заложники. Каждую ночь из камер выкликали очередных жертв и волокли на «допрос» без возвращения, а в действительности (как понимали все) — на расстрел. Хотя Кляйнов избегал любых преувеличений, основывавшихся на слухах, из его описания становится ясно, что террор далеко не ограничивался целью «подавления контрреволюции» и носил характер истребительной акции.

Когда красные оставляли город, все 250 оставшихся в живых обитателей тюрьмы прошли через специальную комиссию. «Комиссия вызывала арестантов по алфавиту, и на весь процесс потребовалось примерно 10 часов, мучительных часов» {584} 584 Ibid. S. 13. . Примерно сто арестантов получили литеру «С» (свобода) и были отпущены. Тридцать человек (среди них немецкие заложники) получили литеру «М» (Москва), их определили в заложники. Остальные 120 арестантов получили литеру «Р» (расстрел) и в ту же ночь были казнены. Все в тюрьме знали, как это происходит: «Выкликали по 7 человек, заставляли раздеться, лечь ничком, и каждый получал револьверную пулю в затылок» {585} 585 Ibid. S. 14. . Поскольку никто не знал, какой приговор вынесла ему комиссия, вся тюрьма пребывала в эту ночь в неописуемом ужасе.

В Москве условия содержания арестантов постепенно улучшались. Радек в берлинской тюрьме Моабит уже давно организовал свой знаменитый «салон», его пока содержали только в предварительном заключении с довольно свободным режимом. Однако обмен заключенными состоялся лишь в январе 1920 г. Под конец Кляйнов мог относительно свободно передвигаться, используя это время для своих наблюдений, позволивших ему уяснить феномен большевизма. Конечно, писал он, среди большевиков есть «люди высокого идеалистического полета, способные на самопожертвование». Но более многочисленны просто недовольные и оппортунисты, и они «всегда готовы переметнуться на сторону той партии, которая на данный момент захватила власть». С другой стороны, нужно пояснить, «почему сегодня все высокие революционные посты занимают представители инородцев и лишь небольшое число русских». Главную роль играют евреи, латыши, поляки и другие. Кляйнов предположил, что это связано с привилегированным положением великороссов при старом режиме. Они жили «среди прочих народов России в каком-то смысле как класс господ» и стали «в подобных условиях менее приспособленными для настоящего труда» {586} 586 Ibid. S. 32–33. .