Петр Балаев - АНТИ-Стариков. Почему история все-таки наука

«Генерал Михаил Дмитриевич Бонч-Бруевич, родной брат будущего ленинского управделами был в это время уже начальником штаба Северного фронта. «Не только военное ведомство, кабинет министров Государственный совет и двор, но и „прогрессивная“ Государственная дума были уверены, что война с немцами закончится в четыре, от силы — в семь-восемь месяцев», — напишет он в своей книге «Вся власть Советам».

Никто из власть имущих не предполагал, что военные действия затянутся на несколько лет.

Все мобилизационные запасы делались с расчетом на то, что кампания будет закончена, если и не до снега, то, во всяком случае, не позже весны». Генерал Маннергейм говорит в своих мемуарах то же самое: «Хотя материальное обеспечение российской армии было гораздо лучше, чем десять лет назад, Россия все же не была готова к затяжной войне в Европе. Между тем считалось — и это было всеобщим заблуждением, — что конфликт между великими державами не сможет длиться долго».

Так еще бы, русские — это не лягушатники какие-нибудь, еще Фридриха Великого по Европе гоняли как пса шелудивого, а тут какой-то Вилли, которого Александр Третий в глаза называл дервишем и советовал ему на себя в зеркало полюбоваться… Так почему бы не сказать уважаемым союзничкам, чтобы они особо на плоды победы не облизывались? Но тут случилось то, чего никто «не ожидал»:

«Все считали, что война будет легкой прогулкой, а она закончилась для России катастрофой, первые признаки которой появились очень быстро. В соответствии с довоенным планированием продолжала работать и военная промышленность. В результате недостаток боеприпасов очень быстро принял угрожающие размеры. Во вспыхнувшем конфликте расход снарядов нарушал все теоретические расходы, он был просто другого порядка: по подсчету Ставки за три недели боев была израсходована полугодичная норма 76-мм зарядов. Уже в конце августа 1914 года генерал Янушкевич писал военному министру Сухомлинову, что «вопрос о патронах для артиллерии — ужасный кошмар», и телеграфировал начальнику Главного артиллерийского управления, что положение в отношении снабжения пушечными патронами «критическое».

Снаряды закончились! Когда войну планировали, вроде все предусмотрели — и сёдел вдоволь запасли, и пик, и сабель, и штыков трехгранных… Только про снаряды забыли. Вернее, не забыли, просто колбасников готовились прикладами гнать до Берлина. А что, разве не такой вывод из книги Старикова следует? В этом Николай Викторович, кстати, и «советским историкам» не противоречит. Только не все так просто было, как мне кажется, потом мы поподробнее поговорим о «снарядном голоде».

Тем не менее, только что обозначив перед союзниками свои грандиозные послевоенные планы, фактически заявив, что он намеревается их элементарно кинуть, наш царь-батюшка к ним же и побежал просить снарядов. Да еще винтовок и патронов. Да еще и оборудования для строительства автомобильных заводов. Аппетит неплохой, надо сказать, у императора российского был: мало того, что Европу под себя обкорнать хотел, так еще и губу раскатал сделать это за счет усилий промышленности тех, кого он в лохах оставить хотел.

А пока г-н Стариков продолжает издеваться над историей, как следует из хода описания им событий 1914 года: русская армия, истекая кровью, голыми руками спасает союзников, ведя бесплодные наступательные бои. И вдруг:

«В начале 1915 года царское правительство решает, что пришло время расставить точки над «i». 4 марта 1915 года министр Сазонов направляет союзным послам «Памятную записку»: «Ход последних событий приводит Е. В. Императора Николая к мысли, что вопрос о Константинополе и проливах должен быть окончательно разрешен и сообразно вековым стремлениям России». Далее перечисляются наши требования: Константинополь, западный берег Босфора, Мраморного моря и Дарданелл, Южная Фракия до линии Энос — Мидия».

Оказывается, что «ход последних событий» позволяет Никки выдвигать требования по Турции, даже более жесткие, чем были озвучены Палеологу. Что ж такого случилось к этому времени?

19 февраля 1915 года началась Дарданелльская операция, оказывается, поэтому не точки над «i» расставляются, а послышался грозный рык русского медведя: Константинополь и Проливы — наши! Руки прочь!

Только автору и здесь приходится смошенничать:

«Вместо наступления на германском фронте, что вынудило бы немцев ослабить натиск на русскую армию, англичане и французы наносят удар …по Турции, пытаясь захватить те самые проливы, судьбу которых русское правительство начало обсуждать».

Да ведь наоборот же! 19 февраля удар по Турции, а 4 марта — «Памятная записка»! И как сразу всё меняется, не правда ли?!

«Стоило провоевать полгода, потерять около полутора миллиона ранеными, убитыми и пленными, чтобы наконец начать выяснять, а за что, собственно, мы воюем! Так и хочется сказать Николаю II: ну как же можно вступать в Антанту, не подписывая договора, как же можно заключать союзы, не обговаривая точных условий его заключения! Разве можно воевать, не имея четких гарантий получения военных призов и трофеев! Ведь это просто азы политики! Читая все эти документы, начинаешь четко понимать, почему революция произошла именно в царствование Николая».

Нет, я просто не понимаю, почему автор называет себя патриотом, ведь он же патриотов позорит чуть не каждым словом в своей книге! Как можно терпеть в патриотической компании человека, который русских считает нацией недоумков? Смотрите, эта тупая нация провоевала полгода, вообще не понимая: а за что, собственно, идет свалка? Только удивительной природной тупостью русских можно объяснить вступление в войну на поводке у Великобритании, помощь союзникам себе в ущерб все годы войны и отсутствие определенных целей в мировом конфликте. А чем еще? Прочитайте главу «Братство по оружию» у Старикова и согласитесь со мной, что поведение русского правительства похоже на невменяемого блаженного, который на пинки и затрещины отвечает только счастливой улыбкой безвинно пострадавшего.

Коль мы-то с вами русские да еще и патриоты, так давайте рассмотрим решения и действия русского правительства в Первой мировой войне с той позиции, что у царя, министров и генералов на плечах не кочаны капустные были, и прикинем, что же получится.

21 ноября 1914 года министр иностранных дел Российской империи уведомляет посла Франции о необходимости его прибытия на аудиенцию к императору, предупреждая, что разговор будет долгим и откровенным, т. е., как мы понимаем, не о бабах поболтать предстоит.

Встреча начинается с того, что Николай Второй кратко обрисовывает Палеологу расклад сил на текущий момент: