Кирилл Маль - Гражданская война в США, 1861–1865 (Развитие военного искусства и военной техники)

В зимнее время года, когда поля и холмы Вирджинии и Мериленда покрывались глубоким снегом, бейсбол уступал место другой популярной забаве — игре в снежки. В анналы истории Северовирджинской армии наряду со сражениями при Бул-Ране, Энтитеме и Фредериксберге вошла и «великая снежная битва 1863 года». Она началась утром 29 января, когда 1-й и 4-й Техасские полки атаковали лагерь своих соратников по бригаде — солдат 5-го Техасского полка. После короткого и жаркого «боя» обороняющиеся отбросили атакующих. Затем «враждующие» стороны заключили союз и объединили свои усилия против еще одного полка своей бригады — 3-го Арканзасского. Последний не ожидал столь стремительной атаки и после ожесточенного сопротивления сложил «оружие».

«Капитулировавшие» арканзасцы тут же соединились с техасцами. Вместе они набили ранцы снежками и под развернутыми знаменами с барабанным боем и игрой горнов в сомкнутой боевой линии, которую, как во время настоящей атаки вели в бой офицеры, двинулись в наступление на лагерь полуторатысячной бригады из Джорджии. Та уже была предупреждена о готовившейся атаке и встретила Техасскую [88] бригаду градом снежков. Первый натиск был ею храбро отбит, но техасцы никогда не отступали. Они перегруппировали свои силы, подтянули подкрепления и снова пошли на штурм. На этот раз джорджианцам пришлось туго. «Бой» закипел прямо в их лагере, и в конце концов ребята из Джорджии «сдались» превосходящим силам противника. Как и другие побежденные, они присоединились к победителям для нападения на стоявшую по соседству дивизию Мак-Лоуза.

Произошла нешуточная свалка, в которой участвовало не менее 9 тысяч солдат 1-го корпуса, и воздух был буквально наполнен летающими снежками. После многочасового сражения дивизия Худа оказалась победительницей, и «великая снежная битва» закончилась.

«Потери», понесенные в ней, были невелики — серьезно раненными оказались только два человека, а остальные обошлись «фонарями» под глазами и разбитыми в кровь носами. Однако командование 1-го корпуса конфедератов категорически запретило устраивать впредь подобные забавы: поднятый сражавшимися шум встревожил северян, и их кавалерия стала появляться на берегах Раппаханока в значительных силах.

Развлечения солдат во время перерывов в боевых действиях, конечно, не исчерпывались подвижными играми. Среди прочих удовольствий далеко не последнее место занимал покер, всегда привлекавший самых азартных игроков. Нередко они просиживали ночи напролет за карточным столом, выигрывая и проигрывая целые «состояния».

Любители изящного увлекались театральными постановками. Свои труппы были почти в каждом полку, и по нескольку раз в неделю они устраивали представления. В качестве зрителей также приглашались солдаты и офицеры других полков. Заглядывали командиры дивизий, корпусов и даже командущие армиями. Из постановок у конфедератов наибольшей популярностью пользовалась сцена с раненым и тремя хирургами. Вот как выглядел этот спектакль.

Декорация, изображающая полевой госпиталь. На операционном столе лежит раненый солдат. Вокруг него стоят хирурги в заляпанных кровью фартуках. Один из них держит бутылку виски. [89]

1-й хирург (отхлебывая из бутылки и передавая ее другому):

— Дело плохо, джентльмены. Парню придется отрезать обе ноги.

Раненый:

Сэр, тогда я получу отпуск? 1-й хирург:

Нет, приятель. Ты еще нужен этой армии.

2-й хирург: (делая глоток из бутылки и передавая ее 3-му хирургу):

— Джентльмены, дело еще хуже, чем мы предполагали. Вместе с ногами придется отрезать и руки.

Раненый:

— Сэр, но тогда я смогу получить отпуск? 2-й хирург:

Нет, парень. Твои услуги еще понадобятся Конфедерации.

3-й хирург (допивая бутылку):

— Дело дрянь, джентльмены. Чтобы спасти хотя бы голову, ее придется отрезать от туловища. Это уж точно.

Раненый:

— Но уж теперь-то я наверняка получу отпуск, верно, сэр? 3-й хирург:

— Солдат, тогда мы выставим твое тело в траншее, чтобы дурачить неприятеля.

Однако важнейшим из всех искусств для солдат гражданской войны была музыка, «Дорогая Фанни, — писал в апреле 1862 года один из солдат-северян, — не знаю, что бы мы делали без нашего оркестра. Весь полк восторгается им. Каждый вечер Гилмор устраивает для нас концерты. Исполняются отрывки из опер, отличные марши, квикстепы, вальсы». Помимо прочего, исполнялись, конечно, и песни, которые нередко распевала вся армия, а иногда и обе воюющие армии. И у южан, и у северян были свои боевые марши, баллады и лирические композиции.

Последние пользовались особенной популярностью: сердца людей, оторванных от дома, семьи и часто заглядывающих в лицо смерти, особенно тоскуют по любви, домашнему очагу и простому человеческому счастью. Настоящим «хитом» войны стала грустная песня «Лорина», которую пели и [90] федералы, и конфедераты. На южан она иной раз нагоняли такую тоску, что их генералы запрещали исполнение этой песни как подрывающей боевой дух войск.

Если враждующие армии стояли друг против друга, что часто случалось накануне решающих битв, то полковые оркестры играли музыку и для своих, и для врагов. Так было, например, в феврале 1863 года, когда музыканты-конфедераты и федералы вместе исполняли популярную песню «Дом, милый дом».

Подобные эпизоды были совсем нередкими. Они очень хорошо характеризуют взаимоотношения южан и северян вне поля брани. В отличие от многих других гражданских войн (например, гражданской войны в России) участники американской междоусобицы не испытывали друг к другу жгучей ненависти. Напротив, именно во время войны они, возможно, впервые осознали, что, несмотря на различия, у них есть много общего, что они принадлежат к одной нации. Поэтому в периоды затишья враги охотно общались друг с другом вполне по-товарищески и даже по-дружески. Если не намечалось ничего серьезного, между пикетами обычно заключалось неофициальное мирное соглашение и солдаты враждебных армий обменивались новостями, болтали о разных житейских мелочах и меняли, например, вирджинский табак на кофе и сахар с Севера.

«Солдаты праздно лежали в своих укреплениях и болтали с противниками, расположившимися через дорогу, — вспоминал офицер-северянин, участвовавший в 1864–1865 годах в осаде Питтерсберга, — время от времени янки и джонни встречались на нейтральной полосе и обменивали кофе на табак или «Нью-Йорк Гералд» на ричмондский «Энквайер». Джонни не терпелось поделиться некоторыми из своих новостей, а столь же нетерпеливые янки делали вырезки из газет и передавали их в руки южан. Когда какая-либо батарея намеревалась открыть огонь, кто-нибудь из стрелков-приятелей кричал: «Ложись, реб!» или «Ложись, янки!» в зависимости от ситуации, так что ни единого солдата не оставалось в зоне обстрела».