Виктор Тихомиров - Золото на ветру

Ребров до пояса вылез из ящика, рискуя свалиться под колеса, рядом высунул голову Чиж.

Вдоль вагонов, освещенный оконным светом, скакал человек с голой головой, короткими усами, в кожаном бушлате и с рупором.

Поезд стал. В окнах показались пассажиры, которые справлялись, в чем дело, почему остановка и стрельба?

- Ды-ык!!! Елы-палы!!! Ограбление! - оглушительно орал в рупор всадник, которого почти все сразу узнали по газетным фотографиям и заголовкам. - Вылезай все как один наружу и становись в ряд!

Пассажиры нехотя полезли с мест и начали строиться у насыпи. Многие выкрикивали возмущенные фразы в том смысле, что, мол, как не стыдно?! Какой пример вы подаете молодежи?! Устроились бы лучше на службу, чем ограбления устраивать! Айя-яй! - и тому подобное другое.

В то же время сопровождавшие его дюжие молодцы, пряча бессовестные глаза и отворачивая морды, полезли все же в вагоны грабить и уж было совсем ухватились за некоторые особенно толстые и гладкие чемоданы, как вдруг раздался с одной площадки веселый женский крик пополам со смехом:

- Котовский! Это уж не меня ли вы так встречаете?! Тогда вы совсем балбес! Господа! Расходитесь по местам и не беспокойтесь, это была только милая шутка!

Обернувшись, все увидели очаровательную княгиню Беломоро-Балтийскую с белым зонтиком и болонкой в руках.

- Ды-ык! Ну ты, елы-палы!!! - завопил Котовский, скорбно откидываясь в седле и чуть не падая с лошади. Затем с досадой стукнул себя по колену: - Мне ж агенты довели, будто ты с этим, с графом Артамошкой Меньшиковым шашни закрутила и поездом катишь. Хотел ему башку свернуть, да баб пошугать. Га! Княгиня! - затянул он опять свое и, бросив рупор, потянулся к ней за поцелуем.

Досыта намяв княгине плечи и бока и, невзирая на визг болонки, измусолив женщину, Котовский махнул рукой и скомандовал:

- Эй! Подавай авто!

Тут же появился лакированный автомобиль, запряженный тройкой лошадей. Лошади рыли копытами землю, грызли удила и от избытка сил нарывались на неприятности от кучера, то есть делали все то, что и положено делать здоровым ездовым лошадям.

- Послушайте, Котовский, а почему лошади? Я не сяду с лошадьми!

- Дык! - развел руками атаман, - Шофера ж нету...

- Меня возьмите! - заорал вдруг из ящика Ребров. - Я шофер первый класс!

- Елы-палы! - изумился Котовский, - Что за чудеса? А ну! указал он подбежавшему Реброву на руль, - рульника!

Ребров уселся за баранку, с важностью нацепил лежавшие на сиденье громадные квадратные очки и, подождав, пока отпрягут коней, запустил мотор. Некоторое время он прислушивался к звуку, потом газанул и лихо проделал круг, восьмерку, еще круг, затем тормознул, вывернув авто дверцей к ногам Котовского.

- Орел! Беру! - резюмировал атаман, но тут послышался голос Каверзнева:

- Э-э, Ребров! Вы что же это? А к Терентию вы уже не собираетесь?

- Да, Ребров, а как же мы? Вы нас бросаете, отвечайте?! добавил подошедший Чижик.

Ребров важно вылез из машины и, козырнув, обратился к Котовскому:

- Атаман, позвольте с друзьями пару слов?

- Валяй, - разрешил Котовский и полез в автомобиль, подталкивая перед собой княгиню.

- Ребята, Лепа, Чиж, - бросился к товарищам Ребров, - ну на хрена мне Терентий, когда я его и не видел никогда, да и вообще... Тяга-то почти та же, и при том всем никакого ГАИ! Рассуди сам, Каверзнев. И еще, - Ребров снизил голос, - как империалистическая грянет, так в шоферах я, как пить дать, сделаюсь Георгиевским кавалером. Шик?!

- Шик-то оно, конечно, шик, - задумчиво согласился Каверзнев, но мы с Чижом привыкли к тебе, да и шофер ты, что надо. Скучать будем без тебя, мазурика.

Ребров шмыгнул носом, обнял Чижа, потом расцеловался с Лепой и дрогнувшим голосом сказал:

- Ну, так я ведь с Котовским же, с хорошим таким братком... за народное дело... опять же тяга... Словом, ребята, пока, ребята, может еще встретимся. - Он повернулся и поспешил к сверкавшему лаком автомобилю, занял свое место, надвинул огромные очки и, пофыркав на зрителей синим дымком, укатил с глаз.

Едва не ограбленные пассажиры полезли в вагоны, обмениваясь шутками, смеясь, частью же ругаясь и ворча.

Поезд тронулся. Лепа с Чижом разместились в купе, а взамен незнакомки объявился некий господин с бойкой внешностью и бакенами на щеках.

Он сразу извлек замысловатое английское вечное перо и принялся зловеще чиркать им у себя в блокноте. Исчиркав добрую половину, он удовлетворенно щелкнул языком, свернул блокнот и завинтил перо в футляр.

- Теперь до города добраться, а там с руками оторвут. Материальчик-то с пылу с жару!

- Вы что же, журналист? - осведомился Чижик.

- Газетчик, - пояснил спутник, - стригу со всего понемногу. На выпить-закусить хватает. Грамотных ведь, сами знаете... Так что работа есть. - Он достал сосуд, стопочки из серебра и, разлив, сделал гостеприимный жест.

Лепа с Чижом зашевелились, достали своей колбасы, придвинулись к столу.

Выпили. Стали закусывать.

- А позвольте узнать, - заговорил Чижик, оглянувшись на Каверзнева. - Как цензура-то у вас, небось свирепствует?

- Цензура?! - Газетчик налился кровью и подался вперед. Цензура обнаглела до последней крайности! Попадись мне только цензор какой-нибудь, я из него сейчас дух вышибу.

- А имя ваше позвольте узнать, - опять спросил Чиж.

- Артамон Меньшиков меня зовут, и меня цензура знает. - Артамон погрозил вдаль кулаком, видимо, в сторону цензуры.

- Скажите, а это не вы - граф? - уточнил Лепа.

- Ну разве это важно - князь, граф... Двадцатый век на носу. Успевай только поворачиваться, хоть ты князь, хоть ты граф... неопределенно ответил Меньшиков и, пригнувшись к столу, продолжил: - Я вам признаюсь - попался мне раз цензор, цензор, говорит, я! Ну, значит, стало быть, отвечаю, получи в ухо! Раз, да другой, до третьего добрался, потом еще по хребтине его и в загривок... Но чувствую мало, не доходит - живуч, стервец! Что ж! Бью дальше! Так поверите ли, господа, целый день его, каналью, лупил. Все кулаки в дым истер, не поленился, сбегал на пристань к бурлакам: "Ребята, - говорю, - айда цензора бить! Всем по штофу!" Прибегаем, да в толчки его опять. Шум, гром, народ сбежался. Кто? Что? Цензора бьют! Помогай давай! Так всем городом его и лупили. Ей-богу, не вру - очередь по записи была. После уморились, бросили его как есть... "Ну, - спрашиваю, - понял, щелкопер, как в чужом чиркать?" "Понял, - говорит, - больше не буду". Так вот у меня с этим братом, - закончил попутчик и, утомленный, откинулся на спину.

- Послушайте, - заволновался Чиж, - а вот у меня статья одна есть об искусстве. Может, и я могу?

- Напечатать?

- Ну да, если можно?

- Наливай! - скомандовал граф. Чижик разлил. Все выпили.

- Пойдем к редактору, - заговорил Артамон, - дадим твою статью, и если не напечатают, так мы из этого редактора тут же и душу вон. Понял? А что за статья?