Даниил Мордовцев - Русские исторические женщины

Главы правления: Меншиков, граф Головкин, барон Остерман и князь Дмитрий Михайлович Голицын – сочинили для императрицы духовное завещание.

Замечательно, что в одном из пунктов этого завещания положительно было выражено: «цесаревнам и администрации вменяется в обязанность стараться о сочетании браком великого князя с княжной Меншиковой».

Все, кто осмелился подать голос или высказать явное или тайное несогласие с этим, рискованным для Меншикова, пунктом завещания, санкционированного волей умирающей императрицы, были биты кнутом и разосланы в ссылку.

Всесильный Меншиков еще вырос: это уже был гигант, распоряжавшийся царством, шапкой и бармами Мономаха, несмотря на доказанную историей тяжесть этой шапки.

Но вот императрица умирает.

Императором провозглашается маленький царевич Петр Алексеевич, под именем Петра II-го, – тот самый мальчик, к которому так бесцеремонно относились не только голштинский герцог, но и петербургский генерал-полицеймейстер. Императору нет еще и двенадцати лет.

Когда Меншиков объявил дочери о том, что она должна быть невестой не Сапеги, а молодого императора, девушка, говорят, упала в обморок. Она уже привязалась к Сапеге, любила его. Тяжелая шапка и бармы Мономаха не прельщали ее, ее манила иная жизнь.

Девушка горько потом плакала о такой глубокой перемене в своей участи. Она молила отца пощадить ее, не менять ее верного счастья на неверное, может быть, страшное будущее, словно, она предвидела, что будущее это действительно явится страшным и грозным.

С тоски она захворала. Но все напрасно: Меншиков уже обеими руками держался за трон, за корону, за скипетр.

Обиженный старик Сапега женил сына на графине Софье Карловне Скавронской, и тем отвел сына от топора, который уже висел над головами Меншиковых, но еще никому не был видим.

Место Сапеги в доме Меншикова занял юный император: Меншиков взял его в свой дворец, находившийся на Васильевском острове, и заботился о воспитании царственного ребенка сообразно своим планам, приучал его в своему семейству, делал его как бы членом своей семьи, послушным сыном.

Сила Меншикова выросла до неумеренных размеров – и сама рухнула под собственной своей тяжестью.

Меншиков повторил собой народную сказку «о богатыре Илье Муромце и о каликах перехожих»: когда «калики» заставили Илью выпить один ковш браги, недвижимый Илюша, сидевший сиднем сидячим ровно тридцать лет и три года, встал на ноги; когда он выпил другой ковш, то почувствовал, что землю перевернуть в силах, было бы лишь за что ухватиться и обо что опереться; но когда выпил роковой, третий ковш – силы его поубавилось как бы наполовину.

Меншикову судьба подносила этот третий роковой ковш, а он от жадности выпил и четвертый.

12-го мая 1727 года Меншиков Сделан был генералиссимусом, а 25-го мая, в присутствии всего двора, в присутствии всего, что трепетало временщика и втайне искало его гибели, совершено обручение царственного жениха и невесты.

У княжны Меншиковой, как уже оглашенной невесты императора, придворные целуют руку после целования руки у императора.

Говорят, маленький император горько плакал, узнав, что его хотят женить: он на коленях просил свой старшую и любимую сестру Наталью Алексеевну не женить его. Ребенок обещал ей даже подарить самую дорогую для него вещь – карманные часы, лишь бы его спасли от женитьбы!

Но поворот, по-видимому, был невозможен – маленькому императору не позволяли иметь своей воли.

Сделано было распоряжение о том, чтобы в церквах всей российской империи, во время церковной службы, на ектениях молились, вместе с молитвой за здравие государя императора – за здравие «благочестивейшей государыни великой княжны Марии Александровны!» Молоденькая невеста получила титул «ее высочества». У нее теперь свой придворный, императорский штат: гофмаршалом назначен был родной дядя ее Василий Михайлович Арсеньев. У нее были теперь два камергера, четыре камер-юнкера, обер-гофмейстерины, гофмейстерины, штатс-фрейлины, гоф-фрейлины, камер-паж Кошелев, пажи, прислуга. На двор «ее высочества» ассигнована особая сумма, из государственной казны в размере тридцати четырех тысяч рублей.

Меншиков от имени императора сыпал на себя милости полной горстью: 27-го июня, дочери своей, императорской невесте, ее сестре Александре, тетке Варваре Михайловне Арсеньевой пожаловал орден св. Екатерины. Своего молоденького сына украсил андреевской лентой. Но этому новому кавалеру ордена Андрея Первозванного не было еще и пятнадцати лет!

Мало того, все сделано, по-видимому, и для будущего, которое было, казалось, в крепкой руке Меншикова и не могло из нее выскользнуть. На предстоящий 1728 год он сделал распоряжение, чтобы в издававшийся тогда календарь внесены были, в числе членов императорской фамилии, имена – его собственное, его жены, обеих дочерей, сына, с обозначением лет, чисел и месяцев рождения и тезоименитств каждой особы.

Но 1728 год еще далеко. Только сентябрь начинается, а в четыре месяца до нового года можно доехать до Сибири, до Тобольска, даже пожалуй до Камчатки, если скоро ехать.

И вот, действительно, судьба, более сильная, чем Меншиков, сама распорядилась насчет нового 1728 года и насчет будущего этих всесильных людей.

6-го сентября 1727 года все великое здание, так прочно, по-видимому, сколоченное учеником и товарищем «Петра-плотника», любимым его подмастерьем «Данилычем» – разом рухнуло.

Меншикова постигла не ожидаемая им царская опала.

Другая сила, сила князей Долгоруковых, вытеснила собой могущество Меншикова и села на его насиженном месте.

Вся семья Меншикова шла в ссылку.

Относительно несчастной девушки, подневольной невесты юного императора, немедленно сделано было распоряжение, «чтобы впредь обрученной невесты, при отправлении службы божия, не упоминать и о том во все государство отправить указы из святейшего правительствующего синода».

Местом ссылки для вельможных опальных назначен был маленький городок рязанской губернии – Раненбург.

11-го сентября состоялся выезд из Петербурга изгнанников. Выезд был, по-видимому, не ссыльной семьи, а самовластно удалявшегося от престола царя – так велико еще было материальное благосостояние этого искусного подмастерья Великого Петра.

Ссыльный кортеж Меншикова вмещал в себе почти целый царский двор: этот подвижной двор или ханский табор заключал: пять берлинов, шестнадцать колясок, четырнадцать фургонов и колымажек, сто двадцать семь человек прислуги, одного маршалка, одного берейтора, двух мундшенков, пятерых подьячих, двоих певчих, восемь пажей, двоих карлов, шестнадцать лакеев, шестерых гайдуков, двоих истопников, двенадцать поваров, двадцать пять конюхов, одного кузнеца, двоих шорников, пятнадцать драгун, одного сапожника, троих портных, пятерых приказчиков, двадцать гребцов…