Виктор Суворов - Выбор [Новое издание, дополненное и переработанное]

Смолкли девочки разом: ни у кого в группе двух орденов нет, а у нее два оказалось. Да каких! И молчала, зараза. Впрочем, ордена не помогут. Ей в такой группе места нет. Даже с орденами. Даже в числе запасных. Но где же она ордена такие получить успела?

Тут и Холованов в дверь:

— Готова? Прощайся. Ты больше в группе не состоишь.

В любой хорошей комиссии — три человека. Так повелось: выпивать, так на троих. И вовсе не зря на знаменитой картине богатырей тоже трое. И в трибунале — трое. И в любой расстрельной комиссии — опять же трое. Понятно, в комиссии по утверждению претендентки на должность королевы Испании триумвират: директор Института Мировой революции товарищ Сталин, его нештатный консультант товарищ Мессер и заместитель директора товарищ Холованов.

Обсуждение.

Совещания у товарища Сталина идут по образцу классических военных советов — первым говорит младший по положению, званию и должности, затем мнения высказывают все более и более высокопоставленные лица, а самый главный говорит последним. Если сделать наоборот, если самый главный будет высказывать свое мнение первым, то нижестоящие будут мнение начальственное иметь в виду и свое мнение с начальственным сообразовывать и соразмерять, а то и вовсе нос будут по ветру держать, поддакивать, главного хвалить за мудрость и с ним соглашаться. Какой тогда прок от совещания?

Распределили так: товарищ Сталин — самый главный. По этому вопросу прений не возникло. Вторым по положению признали Холованова: у него должность официальная. Мессер — третий, потому как без должности, на правах вольного консультанта. Потому ему первое слово.

— Товарищи, — начал он, невольно приобщаясь к общепринятой манере обращения на совещании столь высокого уровня, — в испанской группе шесть человек основного состава и одна запасная. Запасную мы из группы вывели ввиду явной несовместимости. Из шести претенденток основного состава и одной запасной лучшей, на мой взгляд, является запасная. Мне представляется, остальные должны быть сразу отсеяны — не потому, что они плохо подготовлены, а потому, что запасная наделена какой-то внутренней силой. Я не могу этого объяснить словами, но силу эту чувствую. И если мы обсуждаем сегодня кандидатуру будущей королевы Испании, то обсуждаем только одну кандидатуру. Остальные отпадают без обсуждения.

— Согласен, — кивнул Холованов.

— Согласен, — кивнул Сталин.

— Итак, — продолжает Мессер, — шестерых мы отфильтровали. Теперь остается решить, можно ли оставшуюся седьмую, запасную, назначить на должность королевы Испании? Мое мнение, товарищи, — нельзя.

Макару снилась девушка с большими синими глазами. Она ему каждую ночь снится. А днем, когда никого нет, он достает тот самый веселенький фильм и крутит его сам для себя. Кем она была? За что ее расстреляли? Интересно, если бы Макару выпало ее расстреливать, то…

— Она необычная. Она не такая, как все. И если уровень других можно выразить на графике горизонтальной линией, то она на этом графике будет вертикалью: в чем-то она неизмеримо хуже всех в группе, а в чем-то неизмеримо лучше. Другими словами, она как бы из другого измерения. На ее фоне другие претендентки померкли, как звезды на заре, их кандидатуры даже и обсуждать не хочется. Однако уж слишком наша претендентка своенравна, слишком строптива. Боюсь, что, захватив власть, получив контроль над Испанией, дорвавшись до власти, она немедленно выйдет из-под контроля.

— А вы что думаете, товарищ Холованов?

— Не знаю, товарищ Сталин. Набирать новую группу? Снова из трех тысяч кандидатур выбирать только шесть… И снова готовить? А потом за этим же столом мы будем обсуждать, вспомним нашу запасную и снова разгоним новый состав просто потому, что другой такой претендентки на престол нам не найти, она все равно затмит всех остальных. С другой стороны, характер ее мне знаком — она упряма и непредсказуема. Опасность, что выйдет из-под контроля, велика… Не знаю…

Она не знает, что о ней сейчас спорят. Она спит. Впервые за много дней в ее программе ничего нет. Потому она спит за прежний недосып. Спит на будущее — кто знает, когда поднимут, на какое дело пошлют.

Во сне она сразу уходит в далекое детство, в Серебряный Бор, в дачный городок высшего командного состава Красной Армии. Она одна в большом бревенчатом доме с высоким крыльцом и резными наличниками. Во дворе на длинной цепи страшный пес Робеспьер — гроза почтальонов, садовников, гостей. Пес летит из одного конца двора в другой, и за ним свистит цепь по стальной проволоке: шшик!

В зону, куда могут дотянуться его клыки, не рекомендуется попадать никому. Туда может войти только хозяин.

Настенька одна на крылечке. Под забором кто-то роет подкоп. Это другая собака. Соседская. Белая пушистая лайка с голубыми глазами…

— Мне, товарищи, она нравится. Ах, какое она сочинение написала! Уложилась в тридцать секунд. В одно предложение. В три слова. Тринадцать букв… А как она вела себя в зеркальной комнате! Не знаю, догадалась она, что мы наблюдаем, или нет, но все прикидывались царицами, хорошо роль играли, а она роль не играла. Разве настоящая царица позволит себе царицей прикидываться?

— Но, товарищ Сталин, она непредсказуема.

— Товарищ Сталин, она иногда неуправляема.

— Ладно, тогда вопрос ставится на голосование. Кто за то, чтобы назначить запасную королевой Испании? — смотрит Сталин на Мессера, потом на Холованова. Оба рук не подняли.

— Хорошо, — говорит товарищ Сталин и медленно поднимает правую руку.

Холованов и Мессер, не сговариваясь, отвернули головы в разные стороны: один — рассматривать лохматую бороду Маркса на портрете, другой — нахального взлохмаченного воробья с маленькими глазками-бусинками, прыгающего с предерзким видом за оконной рамой.

— Хорошо, — почти по слогам повторил товарищ Сталин. — А кто против?

Поднялась рука Мессера.

— Кто воздержался?

Поднялась рука Холованова.

— Мнения разделились, товарищи, один — за, один — против, один воздержался. Что делать? Решим так: каждый голос — это 33,33 процента от общего числа. Мы втроем составляем — 99,99 процентов. Куда же в этом случае девалась 0,01 процента от общего числа? Все мы в комиссии равны, но в этом случае получается расхождение с математикой. Поэтому предлагаю считать, что голос каждого члена комиссии это — 33,33 процента, а голос председателя — 33,34 процента. Тогда при сложении мы и получим желанные 100 %. Кто будет возражать против законов математики?

Против законов математики возражений не возникло.

— Поэтому, товарищи, — продолжает Сталин, — запишем так: «за» — 33,34 процента голосов, «против» — 33,33 процента голосов при 33,33 процента воздержавшихся. Таким образом, предложение считается принятым…