Федор Тютерев - Необыкновенные приключения юных кубанцев

Хотели вернуться, да поздно кинулись: конный полицай, едва не смяв лошадью, преградил дорогу:

- Куд-дой драпаш, а ну назад! - замахнулся плеткой на Мишу, оказавшегося ближе других.

- Че - назад? - увернувшись, огрызнулся тот. - Мы там и не были!

- Усех касается! Быстро назад!

Поскольку не успели отойти на достаточное расстояние и противиться стало небезопасно, пришлось вернуться и смешаться с толпой. Здесь узнали: всех гонят на стадион. Там-де состоится сход граждан, организуемый германскими властями.

Цель "схода" прояснилась на месте: с верхней штанги футбольных ворот свисало четыре коротких веревочных петли. Под ними уже стояла наготове длинная скамья, какими обычно оборудовали клубные помещения.

Согнанных с окрестных улиц станичников, числом не менее трехсот, двое конных и с десяток пеших полицаев, покрикивая, выстраивали полукругом метрах в двадцати от импровизированной виселицы. Поняв, что отсюда удрать и вовсе невозможно, ребята пробрались ближе к переднему краю.

- Догадываешься, для кого все это приготовлено? - Федя кивнул в сторону футбольных ворот; они с Михаилом стояли впереди Ванька. - Надо ж было нам сюда вляпаться!..

- Я уже и сам не рад, что подбил зайти за этой винтовкой, воще!.. Две петли - для спиваков, а для кого ж остальные? - Миша глянул на Ванька, неопределенно пожавшего плечом.

- Может, которых я вчера оглушил, решили повесить? Да вон уже, кажись, везут.

Со стороны комендатуры на небольшой скорости к стадиону подкатили легковая и следом крытая брезентом грузовая автомашины. Лимузин с четырьмя военными, недоезжая, отвалил в сторону, грузовик подвернул к воротам. Со ступенек кабины спрыгнуло двое гитлеровцев с автоматами, а еще двое, но уже полицаев, - с кузова. Откинув задний борт, с помощью еще одного ссадили на землю приговоренных - двух мужчин и женщину. Последняя была низенького роста, худа, в темной юбке поверх ночной сорочки, с распущенными серыми волосами; у нее руки связаны не были.

- Который из них томкин батя? - обернулся Миша к Ваньку.

- Разговаривай потише, - предупредил тот, покосившись на стоявшего поблизости полицая. - Который справа. А другой смахивает на одного из вчерашних, дежуривших ночью у кутузки. Перед уходом я советовал отцу врать, будто они сами отпустили нас на все четыре стороны. Он, видать, так и поступил. Но почему тогда сошло с рук старшому - непонятно...

- Хоть одного повесят - и то гадом меньше станет! - заметил Федя.

Из легковой вылезло трое офицеров - в фуражках с высокой тульей, в щеголеватой форме с нашивками, начищенных до блеска хромовых сапогах, словно готовились на парад. У самого длинного на глазу черная повязка. Он и еще один, пониже, остались стоять, переговариваясь. Третий, едва автоматчики заняли места перед притихшим "сходом", пружинистой походкой направился в середину полукруга. Окинув холодным взглядом разновозрастную, застывшую в напряженном молчании аудиторию, начал речь на высокой визгливой ноте:

- Феликий Германий... тавайт вам свапот! - с паузами, трудно подбирая русские слова и уродуя их до неузнаваемости, выкрикивал он. - Шеланни свапот от польшевицки тираний! Абер... атнака ми есть песпощатни к люпой, кто не виполняйт унзере ноеоднунг, то ес нови немецки поряток! Ме прика-саль вас... сопирай на каснь партисански пантит, котори...

Что-то еще в этом роде "тявкал" он (по мишиному выражению) некоторое время, но наши ребята не слушали. Обмениваясь короткими замечаниями, наблюдали за тем, что происходило у виселицы.

А там начиналось такое, от чего у многих забегали по спине мурашки, сжималось сердце и глаза отказывались смотреть. Матери пятились с малышами в глубь толпы, щадя их неискушенные души да и сами избегая поднимать глаза. Те же, у кого хватало нервов смотреть, наверняка запомнили тот кошмар на всю оставшуюся жизнь...

Подошел одноглазый и, похоже, распорядился начинать. Сейчас же один из полицаев ухватился за край скамейки - держать, чтобы не опрокинулась раньше времени. Еще двое прислужников подвели и подняли на нее сперва полицая, затем тамариного отца. Первый, пока его вели, дергался, норовил пасть на колени и что-то канючил; второй - не противился, последние шаги навстречу смерти сделал самостоятельно, словно все, что с ним происходит, его нисколько не волнует. И только скорбный взгляд в сторону жены говорил об обратном.

Женщина тоже не просилась, не противилась; возможно, у больной для этого уже не было сил. Спустив с кузова, ее прислонили было к боковой штанге ворот, но она тут же осела и повалилась набок. Когда подошла очередь, к скамье тащили, ухватя под локти. Поставив, пытались набросить петлю, но та оказалась коротка. Тогда один из полицаев расширил отверстие (отчего веревка еще более укоротилась), а другой - в нем ребята давно узнали Пантелея попытался сунуть головой. Сделать этого ему не удалось: женщина мучительно раскашлялась, ртом хлынула кровь, обагрив рубашку спереди...

Сход отреагировал возмущенным гулом, а муж, забыв, где находится, рванулся к умирающей. От рывка скамья опрокинулась, и оба повисших задергались в предсмертных конвульсиях. Горе-вешатели неуклюже растянулись, придавив безжизненное тело несчастной... Толпа, застонав, колыхнулась, послышались негодующие возгласы. Стоявшая поблизости от ребят пожилая женщина, отирая слезы, ворчала гневно:

- Ублюдки! Повесить по-человечески не могут, каты проклятые... Чтоб вас самих так!..

- Идемте отсюда, - не выдержал Федя, потрясенный зрелищем. - Чокнуться можно...

- Шандарахни одну лимонку в эту шакалью шайку! - прошипел Миша.

- Нельзя. - Ванько тоже стоял бледный, но не терял самообладания. Могут пострадать невиновные. Да и она еще, может, живая.

- Ее ведь все одно повесят. Видишь, скоко спешат на помощь!

К виселице устремилось несколько полицаев из числа следивших за порядком. Даже автоматчики повернулись к толпе спиной и сделали по нескольку шагов вперед.

- Смываемся, -показал Ванько на конных, тоже подъехавших сюда. - Может, оцепления уже нет.

Протискиваясь, услышали сзади возню и истеричные выкрики: "Убивцы! Душегубы прокляти! Пустить!"

- Вы идите, - сказал Ванько, - а я щас... гляну, что там произошло.

А произошло то, что одна из присутствующих, крупного телосложения тетка, у которой наверняка сдали нервы, вырвалась вперед и, потрясая кулаками, выкрикивая ругательства, тащила в сторону виселицы двух других, помоложе и послабей, пытавшихся удержать ее от необдуманных действий. К "дебоширке" уже спешили полицаи.

Смекнув, что и ей не миновать петли, оставшейся незадействованной, Ванько кинулся к ним и едва успел втолкнуть бунтовщицу в расступившуюся и тут же сомкнувшуюся толчею. Но и сам схлопотал прикладом между лопаток.