Федор Тютерев - Необыкновенные приключения юных кубанцев

- Ну и что с того?

- Тебе "что", а мне интересно узнать, как устроена. Вань, можно один разрядить?

- По мне хоть все разряди. Только не здесь и смотри, чтоб в руках не разорвалась. А щас давайте обсудим, как быть вон с ней. - Ванько кивнул на сарай, куда только что зашла с подойником Тамара. - Она просится с нами в станицу, но...

- Не хватало нам еще и девков, воще!

- Ты, Мишок, не торопись. Это ведь ее мама. И потом, я уже почти пообещал. А щас вот подумал: вдруг эти сволочи - а от них, гадов, всего можно ожидать - вдруг окажется, что ее забрали тоже. Или того хуже застрелили в постели. Представляете, что тут будет!..

- Эт точно: ей с нами никак нельзя, - согласился Федя.

- А второе "но" в том, что ее не на кого оставить. Мама ушла к тете забрать брательника сюда. А она может ссамовольничать и примчаться туда.

- Связать ее и запереть в сарае! - предложил скорый на решения Миша.

- Дурной поп - дурная у него и молитва, - покутил пальцем у виска Федя. - Лучше приставить к ней Веру.

- Веру с теть Лизой, они точно никуда ее от себя не отпустят. Я зараз сбегаю, обскажу это дело и договорюсь.

К этому времени Тамара вышла от коровы. Словно чувствуя, что разговор шел о ней, пристально посмотрела на компанию.

- Подойдешь к нам, - пригласил ее Ванько.

Кивнув, она отнесла подойник в хату и вскоре вернулась.

- Познакомься: мои друзья. Этого звать Миша, это - Федя, а вот он Борис.

- Мин-нуточку! - подхватился с места последний. - Во-первых, не Борис, а Боря. А во-вторых - знакомиться, так по-настоящему, - подал он руку для пожатия.

- Тамара... Очень приятно.

- Вот это - имечко и я понимаю: редкое и красивое почти как мое! И даже душистое, ежли произнести наоборот: а-ра-мат. - Он поднос ее ладошку к губам, но чмокнул свою, что вкупе с комплиментом, скорее похожим на кривлянье, вызвало у всех веселый смешок. - А ну, Патронка, подвинься, мы с Тамарой сядем парой, - и, видимо, для пущей рифмы, добавил: - Мы с Тамарой ветинары!

- Шенкобрысь ты и девчачий ополонок, а не ветинар! - буркнул Миша, отсовываясь и дав ей место рядом с собою.

Когда накануне Ванько упомянул, что винтовку ее отец принес домой, у Миши тут же возник вопрос: а не прихватил ли он и какие-нибудь боеприпасы? Оказавшись рядом с нею, не преминул узнать это из первых уст:

- Слышь, Томка, - спросил, едва та уселась на сноп, натянув на коленки платье и обхватив их руками, - твой батя ничего больше не принес с фронта... ну, окромя винтовки?

- А зачем тебе? - насторожилась та.

- Да ты, Араматик, не бойся: оружие и всякие там боеприпасы - это любимый Мишкин конек. Его медом не корми, только дай из чего-нибудь пальнуть.

Видя, что и остальные заинтересовались, она стала вспоминать:

- Кроме винтовки?.. Еще была сумка, зеленая, с противогазом. А на ремне, поверх шинели, четыре такие кожаные, не знаю, как называются... которые для запасных патронов.

- Ясно: подсумки с патронами. И все? - допытывался Миша.

- Нет, еще были две опасных штуковины.

- Штуковины, говоришь? Большие? - заглядывал он в рот говорившей, все более оживляясь.

- Примерно вот такие, - наложила она указательные и большие пальцы так, что получилось подобие буквы "О".

- Их тоже полицаи забрали?

- Все это мы с папой сразу же зарыли в сарае под насестом и притрусили курячим пометом.

- Правильно сделали! - похвалил Миша. - А это, как его... штуковины они как выглядят?

- Ну как... Круглые, зеленые... и по ним вроде как кубики.

Миша возбужденно потер ладони, готовый захлопать.

- А почему ты решила, воще, - положил он горячую ладонь на ее колено, но она тут же руку оттолкнула. - Извини... Почему ты решила, что они опасные?

- Я было подумала, что это такой флакон с одеколоном. Хотела отвинтить пробочку и понюхать. А папа испугался, отобрал и говорит: нельзя, а то бабахнет!

- Пон-нятно... - растянул Миша слово на два слога и хотел что-то спросить еще, но она пересела от него к Ваньку.

- Когда мы пойдем? Надо бы пораньше...

- А вот выпустим корову в череду, позавтракаем - тогда. Пойди-ка разогрей борщ, он в сенцах на сундуке. Спички возле...

- Я уже знаю, где у вас что, - и она поднялась.

- Ну и мак-куха, воще! - дав ей удалиться, воскликнул Миша. Фрицевскую лимонку приняла за флакон с дикалоном!.. Ну и ну, воще...

- С чего ты взял, что она фрицевская? - возразил Борис.

- Так я ж точь-в-точь такую в собственных руках держал! Не веришь? Цельную за это кошелку груш приволок бойцам в балку! - Он вскочил, развернул сноп вместе с Борисом, сел так, чтоб видели все, и продолжал: - Трофейная фрицевская осколочная лимонка. Она, значит, как устроена: свинчиваешь колпачок - Томка его "пробочкой" назвала, - а там в углублении на нитке кольцо. Дернул за него - и кидай: через пять или семь секунд - взрыв.

С улицы донеслось мычание. Ванько поднялся выпустить в череду Ночку. Борис, недослушав, подался к Шапориным договариваться насчет Тамары. А Миша оседлал любимого конька - продолжил просвещать последнего из слушателей:

- У них и другие гранаты на такой же манер. Может, видел - которые с деревянной ручкой? Длинные такие, сантиметров под тридцать. Я у наших видел, тоже трофейную. И скажу так: дерь-мо! Пока свинтишь пробку, пока дернешь за кольцо!.. То ли дело наши РГД: оттянул чуть ручку, повернул вбок - и швыряй. Ударилась обземь - и рванула!

- Все это, конешно, интересно... - Федя поднялся, подал руку ему. Идем ко мне позавтракаем, а то скоро в станицу.

Вернулся Борис, когда Ванько ставил на табуретку под алычой глиняную чашку с борщом. Тамара, положив рядом горку серых пшеничных лепешек и две деревянные ложки, присела на лавочку.

- Ты, конешно, еще не завтракал? Возьми вон тот чурбак и присаживайся к нашему столу, - пригласил хозяин. - Принеси еще одну ложку, - попросил Тамару.

- Договорился: Вера непротив, - сообщил Борис, когда она ушла. - Токо она тоже осталась одна: теть Лиза ушла в Майкоп. Седни утром.

- Решилась-таки сходить?..

- Ой, не говори! Если б хоть вдвоем, а то одна и в такую даль!.. Не знаешь, сколько до него, примерно, километров?

Тут появилась Тамара, и разговор замяли. Пока ребята, втроем из одной чашки, сербают фасолевый борщ, мы немного отвлечемся. В связи с Майкопом.

Дмитрий Шапорин, муж "теть Лизы", дольше других мужиков оставался вне призыва из-за слабого зрения: без очков видел не далее пяти метров и то, если днем. Лишь месяца за три до оккупации его мобилизовали в так называемый истребительный батальон. Не только его - подмели всех нестроевиков от кривых до горбатых. Их, правда, от дома не отрывали, даже не переобмундировывали. Выдали винтовки, патроны и вменили в обязанность охрану наиболее значимых объектов от всевозможных диверсантов, задержание подозрительных лиц словом, следить за порядком в округе.

Дня за два до оккупации истреббатовцам также приказано было отступать. Но в те суматошные дни командованию было, видимо, не до ополчений гитлеровцы продвигались стремительно. Отставшее разношерстное формирование попало в окружение и рассыпалось. Небольшими группами земляки-соседи стали пробираться домой - ночами, глухими балками да задами-окраинами. Группа, в которой был Дмитрий, все-таки напоролась на немцев, их приняли за партизан, некоторых расстреляли на месте, других поместили за колючую проволоку в городе Майкопе. Об этом рассказал Елизавете вернувшийся оттуда хуторянин по фамилии Мельник, которому удалось совершить побег из того майкопского лагеря. "Если б Митька не утерял очки, мы бы, конешно, убежали вместе", так сказал он.