Сергей Максимов - Легенды и мифы России

Здесь непокоренная, дикая и своевольная природа представляет такие поражающие и устрашающие явления, объяснение которых не только не под силу младенчествующему уму, но которые заставляют довольствоваться догадками и предположениями даже развитой и просвещенный ум. Среди олонецких озер существуют, например, такие, которые временно исчезают, иногда на долгие сроки, но всегда с возвратом всей вылившейся воды в старую обсохлую котловину. В одном озере (Шимозере, в 10 кв. верст величины, и до 4 саженей глубины) вся вода исчезает так, что по пустынному полю, бывшему дном, извивается только небольшой ручей, продолжающий течь и подо льдом. Пучина другого озера (Долгого) никогда не усыхает окончательно, как в первом, но вода и здесь убывает значительно; к Рождеству лед садится прямо на дно, образуя холмы, ямы и трещины; весной вода наполняет озеро, переполняет его и затем начинает показывать новое чудо — течение обратное. Вода третьего озера (Куштозера), высыхая, уводила с собой куда-то и рыбу, доходящую в озере до баснословных размеров. Рыба снова возвращалась сюда, когда с проливными осенними дождями озеро снова наполнялось водой в уровень с высокими берегами, а иногда и выше, до горной гряды, окаймляющей озерную котловину. Четвертое озеро (Каннское) высыхало так, что дно его казалось дикой степью: люди ходили здесь как по суше. Однажды, два года кряду, крестьяне косили здесь траву на сено и довольно удачно сеяли овес.

Эти, в высшей степени любопытные явления несомненно ждут еще научного объяснения, хотя и теперь известно, что они зависят от строения известковых горных пород, господствующих в этом краю, — и от существования подземных рек, следы которых ясно уловлены, и скрытое подземное течение ясно доказано. Видимые следы их обнаружены через те провалы, которые зачастую здесь появляются, и известны под именем «глазников» или «окон». Сверх того, скрытое под землей, пребывание этих рек доказывается тем, что на тех местах, где, выщелащиваясь, оседает земля и образует пустоты, выступают на поверхность маленькие озера. В других случаях та же река выходит в виде огромных размеров родника (до 10 саженей в диаметре), никогда не замерзающего, а вода бьет струей, напоминающей клубы дыма из большой пароходной трубы.

Как же объяснить подобные загадочные явления темному уму, воспитанному на суевериях, если не призвать на помощь нечистую силу? И народ наш так и делает.

В Олонецком краю, богатом до чрезмерного избытка бесконечной цепью озер, имеются такие, где, заведомо всем окрестным жителям, поселился водяной. И слышно его хлопанье в ладоши, и следы свои на мокрой траве он оставляет въяве, а кое-кто видал его воочию и рассказывал о том шепотком и не к ночи. Тихими лунными ночами водяной забавляется тем, что хлопает ладонями по воде гораздо звончее всякого человека, а когда рассердится, то и пойдет разрывать плотины и ломать мельницы: обмотается тиной (он всегда голый), подпояшется тиной же, наденет на вострую голову шапку из куги (есть такое безлистное болотное растение, которое идет на плетушки разного рода и сиденья в стульях), сядет на корягу и поплывет проказить. Вздумается ему оседлать быка или корову, или добрую лошадь, считай их за ним: они либо в озерных берегах завязнут, либо в озерной воде потонут. Водяному всякая из них годится в пищу. Один олонецкий водяной так разыгрался и разбушевался, что осмелился и над людьми вышучивать свои злые проказы: вздумает кто в его озере искупаться — он схватит за ногу и тащит к себе в глубь омута на самое дно. Здесь сам он привычно сидит целыми днями (наверх выходит лишь по ночам) и продумывает разные пакости и шалости.

Жил он, как и все его голые и мокрые родичи, целой семьей, которая у этого олонецкого водяного была очень большая, а потому он, как полагают, больше всех товарищей своих и нуждался в свежих мертвых телах. Стал окрестный народ очень побаиваться, перестал из того озера воду брать, а наконец и подходить близко к нему, даже днем. Думали-гадали, как избавиться, и ничего не изобрели. Однако, нашелся один мудрый человек из стариков-отшельников, живших в лесной келейке неподалеку. Он и подал добрый совет: «Надо, говорит, иконы поднять, на том берегу Миколе-угоднику помолиться, водосвятной молебен заказать и той святой водой побрызгать в озерную воду с кропила». Послушались мужички: зазвонили и запели. Впереди понесли церковный фонарь и побежали мальчишки, а сзади потянулся длинный хвост из баб и рядом с ними поплелись старики с клюками. Поднялся бурный ветер, всколыхнулось тихое озеро, помутилась вода — и всем стало понятно, что собрался водяной хозяин вон выходить. А куда ему бежать? Если на восход солнца, в реку Шокшу (и путь недальний — всего версты две), то как ему быть с водой, которая непременно потечет за ним следом, как ее поднять: на пути стоит гора крутая и высокая? Кинуться ему на север в Оренженское озеро — так опять надо промывать насквозь или совсем взрывать гору: водяной черт, как домосед и малобывалый, перескакивать через горы не умеет, не выучился. Думал было он пуститься (всего сподручнее) в Гончинское озеро по соседству, так оттуда именно теперь и народ валит, и иконы несут, и ладаном чадят, и крест на солнышке играет, сверкая лучами: страшно ему и взглянуть в ту сторону. «Если (думает он) пуститься смаху и во всю силу на реку Оять (к югу), — до нее всего девять верст, — так опять же и туда дорога идет по значительному возвышению: сидя на речной колоде, тут не перегребешь». Думал-думал водяной, хлопал голыми руками по голым бедрам (все это слышали) и порешил на том, что пустился в реку Шокшу. И что этот черт понаделал! Он плывет, а за ним из озера целый поток уцепился, и вода помчалась, как птица полетела, по стоячим лесам и по зыбучим болотам, с шумом и треском (сделался исток из озера в реку Шокшу). Плывет себе водяной тихо и молча, и вдруг услыхали все молельщики окрик: «Зыбку забыл, зыбку забыл!» И в самом деле — увидали в одном кугу (углу) озера небольшой продолговатый островок (его до сих пор зовут «зыбкой водяного»). Пробираясь вдаль по реке Шокше, водяной зацепился за остров, сорвал его с места, тащил за собой около пяти верст, и успел сбросить с ноги лишь посередине реки. Сам ринулся дальше, но куда — неизвестно. Полагают, что этот водяной ушел в Ладожское озеро, где всем водяным чертям жить просторно повсюду и неповадно только в двух местах, около святых островов Коневецкого и Валаамского. Тот же остров, что стащил водяной со старого места, и сейчас не смыт, и всякий его покажет в шести верстах от Виницкого погоста, а в память о реке Шокше его зовут Шокшостровом. С уходом того водяного стал его прежний притон всем доступен. Несмотря на большую глубину озера, до сих пор в нем никто еще не утонул, и назвали это озеро Крестным (Крестозером) и ручей тот, проведенный водяной силой, Крестным.