Джузеппе Боффа - От СССР к России. История неоконченного кризиса. 1964-1994

И все же было бы неверным говорить о снижении уровня жизни населения за это десятилетие, скорее наоборот. Об этом говорили и /67/ сторонние наблюдатели. Квартиры стали более благоустроенными, люди лучше одевались и питались, появилось больше автомобилей. Более, чем когда-либо за весь послевоенный период, увеличились номинальные и реальные заработки. Но товары и услуги на рынке не росли пропорционально. Следствием этого были неприятные явления трех видов. Постоянная напряженность в распределении: плохое снабжение магазинов, очереди за продуктами, трата времени на поиски необходимого. Скрытое, но ощутимое инфляционное давление: деньги, скапливающиеся в сберегательных кассах с архаической финансовой системой, не давали достаточного дохода. Скромное по масштабам повышение уровня жизни в стране не приносило удовлетворения, скорее наоборот, ибо ожидания намного превосходили достигнутые результаты[25].

Наиболее характерным явлением 70-х годов стали быстрое развитие и широкое распространение экономической системы, существующей параллельно с государственной, или, как ее назвали в СССР, «теневой экономики». Это не было принципиально новым явлением, потому что в небольших масштабах нечто подобное существовало всегда, даже в годы самой жесткой сталинской диктатуры. Стремление Сталина к огосударствлению всех видов экономической деятельности полностью так никогда и не реализовалось. Пусть незначительная, но автономная деятельность существовала всегда: это в частном порядке признавали сами руководители страны, а советская и несоветская литература оставила тому немало свидетельств[26]. Но дело было именно в масштабах. Начало роста «теневой экономики» относится к годам правления Хрущева, хотя последний и пытался бороться с нею драконовскими методами, не исключая даже смертной казни в случаях наиболее крупных растрат или кражи государственной собственности. Однако настоящий качественный скачок произошел в правление Брежнева и Косыгина. Виной тому не столько неизбежное ослабление государственного контроля, сколько увеличение потока товаров, все еще недостаточного для удовлетворения потребностей населения, несравненно возросших за последнее время. Между двумя этими явлениями существовала непосредственная связь.

Впрочем, было бы чрезмерным обобщением говорить о единой «теневой экономике», поскольку она складывалась из различных составляющих, некоторые из которых государство терпело и даже поощряло, а другие оставались подпольными и незаконными[27]. К примеру, с середины 30-х годов неизменно существовали «колхозные рынки», /68/ где крестьяне продавали продукцию частных огородов и частного же животноводства. Колхозы при любой возможности тоже выходили на рынок. Несмотря на ограничения, периодически вводимые Сталиным, Хрущевым или Брежневым, небольшие земельные участки, находившиеся в частном владении, давали треть, а по некоторым подсчетам, половину и даже более потребляемой населением сельскохозяйственной продукции. Эти показатели не очень отличались от данных 30-х годов, хотя потребление за это время сильно возросло и, таким образом, в абсолютном выражении вес этой рудиментарной частной экономики тоже увеличился[28].

Другой параллельно существовавшей системой была созданная государством сеть специальных магазинов, предназначенных для особо привилегированных групп населения. Наиболее важной была цепь валютных магазинов «Березка» и «Внешпосылторг». Под другим названием они существовали и раньше, в далекие 30-е годы, во времена первого пятилетнего плана, и использовались для изъятия золота у населения. Возрожденные во второй половине 50-х годов спецмагазины были предназначены, в частности, для иностранцев, которых все больше появлялось на советской земле. Но не только для них. Немало было в то время и советских граждан, работавших за границей и получавших зарплату в твердой валюте: дипломаты, деятели искусства, журналисты, военные, техники, консультанты при правительствах иностранных государств. Они отдавали государству заработанную валюту и в обмен получали сертификаты, которые могли использовать для покупок в тех самых магазинах для иностранцев, где было изобилие импортных товаров и уж, во всяком случае, товаров более высокого качества. Иметь сертификаты было весьма престижно; они превратились в предмет обмена. Так создавалась вторая расхожая монета, существовавшая наряду с рублем и конкурировавшая с ним[29]. Но система специальных магазинов была связана не только с торговлей за валюту. Другие виды коммерческих услуг были предназначены для особых групп населения, начиная с функционеров высокого уровня и кончая распродажей товаров для сотрудников отдельных предприятий. Все эти системы привилегий и их проявления служили поводом для социальной напряженности.

Порочные формы экономической деятельности облегчали и одновременно стимулировали подпольную, или незаконную, экономику. Первым проявлением такого рода стала торговля сертификатами, а вслед за нею потянулась цепь других. Наиболее ходовые или дефицитные товары скупались самими работниками государственной торговли и затем перепродавались частным путем по более высоким ценам. Явление это становится настолько распространенным, что в результате именно среди этой категории людей зарождается и пребывает /69/ в зародышевом состоянии система «первичного накопления» капитала[30], одним словом, неокапитализм в грубой форме. Стремление пробиться к нелегальным формам распределения вынуждало многих искать побочных «черных» заработков (которые по-русски называются «левыми»), то есть находя вторую работу на других, неофициальных предприятиях, где устанавливаемые нормы и расценки имели мало общего с общепринятыми, законными[31].

Такого рода деятельность не могла ограничиваться исключительно рамками торговли: она получила столь заметное развитие, что распространилась на производственную сферу. Даже на основной, государственной службе некоторые люди пытались изыскивать источники дополнительного дохода, например утаивая часть продукции, избежавшей официального контроля, и пуская ее потом по каналам «черного» рынка. Особое распространение такая система приобрела на периферии и в некоторых республиках СССР, где образовалась разветвленная сеть «повязанных» между собой сообщников, состоящих на государственной службе[32]. Стоит учесть, что и сами государственные предприятия, чтобы получить лучшие результаты, вынуждены были в обход контроля сверху создавать свою параллельную экономику: практически каждый директор старался заполучить побольше ресурсов, чтобы потом выгодно обменять их на других предприятиях[33].