Джузеппе Боффа - История Советского Союза: Том 2. От Отечественной войны до положения второй мировой державы. Сталин и Хрущев. 1941 — 1964 гг.

Секретариат Коминтерна в Москве собрался на свое заседание уже 22 июня 1941 г. Для оперативного руководства был избран триумвират в составе Димитрова, Мануильского и Тольятти[48]. Многим компартиям в те дни были направлены очень ясные инструкции. Задачи войны против гитлеровской коалиции ставились выше всех остальных задач. Антифашистские установки VII конгресса Коммунистического Интернационала были не только безоговорочно взяты на вооружение, но и решительно расширены. Компартии стран, сражавшихся с Гитлером, должны были поддерживать собственные правительства и их военные мероприятия, сохраняя, правда, при этом свою независимость (английские и американские коммунисты в дальнейшем воспользовались этим положением, выдвигая требования об открытии второго фронта). Компартии стран, оккупированных Гитлером и Муссолини, призваны были выступать инициаторами создания союзов с участием широких социальных слоев и всех политических антифашистских сил, то есть уже не просто народных фронтов, а более широких национальных фронтов, способных вести борьбу за свободу своей страны. На долю коммунистов в фашистских государствах выпадала самая трудная задача: бороться за поражение правящего режима. Однако и эти партии должны были в своей деятельности стремиться к установлению возможно более широких социальных и политических связей, принося в жертву этому требованию все остальные соображения. Наконец, компартии нейтральных государств, даже не требуя вступления своих стран в войну, должны были добиваться, чтобы их нейтралитет развивался в сторону больших симпатий к СССР и всему антифашистскому лагерю. Такая рекомендация в особенности была высказана шведским коммунистам, которые на первых порах ограничились было лозунгом «нейтралитета Швеции в отношении всех государств»[49]. Национальный мотив повсюду выдвигался на первый план. Подобно тому как в СССР обращение к патриотическим чувствам сразу стало главным средством мобилизации народа, так для каждой коммунистической партии доминирующей становилась тема независимости и спасения нации.

Коминтерну пришлось также спешно исправить одну из своих самых серьезных ошибок, совершенных в ходе довоенных сталинских репрессий, и воскресить Компартию Польши, распущенную в 1938 г. Часть ее уцелевших деятелей, находившихся в Москве, была заброшена в Польшу (первая попытка, предпринятая в августе 1941 г., закончилась провалом; успеха удалось добиться лишь в последние дни этого года). Цель, поставленная перед ними, заключалась в восстановлении связей между разрозненными группами коммунистов, /146/ которые пытались воссоединиться в условиях немецкой оккупации. Благодаря им в начале 1942 г. партия восстала из пепла под названием Польской рабочей партии. Но лишь в мае ее новый глава Новотко, который вскоре пал от руки немцев, сумел установить радиосвязь с Димитровым[50].

Сеть международных связей и взаимной помощи, созданная Коминтерном за двадцать с лишним лет его существования, сослужила Советскому Союзу большую службу во время войны. Заметим, что три самые знаменитые советские разведывательные организации в стане нацистов — группа немца Зорге в Японии, венгра Радо в Швейцарии и поляка Треппера в нескольких странах Западной Европы — были организациями политического происхождения, то есть состояли в большей степени из бойцов-антифашистов, коммунистов старой закалки, нежели из профессиональных агентов: их деятельность, впрочем, не следует смешивать с работой Коминтерна[51]. Вместе с тем годы войны нельзя рассматривать как период политической активизации Коммунистического Интернационала после кризиса, пережитого им в момент начала второй мировой войны. Более того, эти годы стали свидетелями его упадка как коллективного органа. Вся деятельность Коминтерна сосредоточилась на двух участках. Первым была радиопропаганда, которая велась двумя путями. Один был представлен вещанием ряда национальных радиостанций, вроде итальянской «Радиостанции Свободный Милан», которые подчинялись Коминтерну (ими руководил Тольятти), но скрывали свое местонахождение на советской территории. Другим путем были официальные передачи Московского радио на иностранных языках, в которых часто принимали участие крупнейшие деятели других коммунистических партий, но которые осуществлялись под неусыпным советским руководством. Вторым участком деятельности — также находившимся под полным советским контролем — была пропагандистская работа среди военнопленных[52].

Хотя главные руководители европейского коммунистического движения нашли прибежище в СССР, связь с их странами была очень затруднена и поддерживалась от случая к случаю. Каждой партии поэтому приходилось брать на себя большую инициативу и идти на большой риск. Оперативная радиосвязь поддерживалась между Москвой и некоторыми подпольными центрами зарубежных компартий (например, югославской, французской, чехословацкой). Занимался ею лично Димитров, но все материально-техническое обеспечение находилось в руках советского военного командования. Ведением войны руководили — да иначе и быть не могло — Сталин и его непосредственные сотрудники (к числу которых может быть отнесен и сам Димитров). Основные указания исходили от них. Для самостоятельной разработки стратегии и тактики руководящими органами Коммунистического Интернационала оставалось, следовательно, меньше возможностей, чем когда бы то ни было. В момент эвакуации учреждений из Москвы руководящий аппарат Коминтерна был переведен /147/ в Уфу, на Урал. Уже вскоре свою работу в нем прекратил Мануильский, перешедший в органы политического руководства Красной Армии[53].

Инструкции Коминтерна более или менее успешно проводились в жизнь повсюду. Но наиболее ощутимые политические результаты они принесли вначале в Югославии. Югославская компартия была численно небольшой, но хорошо организованной «кадровой» партией, К выполнению своих новых задач она была хорошо подготовлена напряженным и тяжелым опытом весны 1941 г.: антифашистским восстанием в Белграде, образованием антинацистского правительства и наглым немецким вторжением с последующим разделом страны на несколько частей. Все это было незадолго до агрессии против СССР. Возглавляемые своим тогда еще малоизвестным руководителем Иосипом Броз Тито, югославские коммунисты уже 4 июля 1941 г. обратились к стране с призывом к всенародному восстанию против оккупантов и придали своей партии военную структуру. Осенью эта партия уже была душой внушительного партизанского движения, Несколько месяцев спустя журнал Коминтерна ставил его в пример всем народам оккупированной Европы и задавал вопрос, «скоро ли и там национально-освободительное движение примет более активные, боевые формы» и «скоро ли чешские, французские, австрийские, польские, голландские народные массы пойдут в наступление против проклятого германского фашизма». В статье этой, отвечавшей, как было недавно установлено, общей установке Коминтерна на повсеместное стимулирование более активных форм борьбы, опровергались доводы в пользу выжидательной тактики, которые выдвигались деятелями антифашистского движения европейских стран: трудности добыть оружие, стремление избежать ненужных жертв из-за ответных репрессий, выгоды пассивного неповиновения[54].