Коллектив авторов - Источниковедение

Историк – источник

Синхронная публикация (непосредственно после создания) исторических источников обусловливает принципиально новые условия их сохранности, что возвращает нас к началу нашего анализа – количественному росту не только создаваемых источников, но и сохранившихся от созданного.

При изучении источника историк должен отчетливо сознавать ту информационную среду, в которой творил его автор, должен пытаться выявить не только непосредственные источники текста, но и существовавший информационный континуум. Например, европейские мемуаристы уже в XVII в. имели возможность включить свои мемуары в историографический контекст (знакомясь с публикациями исторических сочинений, начиная с античных, и с произведениями других мемуаристов) и поэтому часто рассматривали их как историю настоящего (contemporary history); русские же мемуаристы даже в XVIII в. писали мемуары-автобиографии изолированно друг от друга.

Историку при исследовании обстоятельств создания источника также следует обратить внимание на то, предназначался ли данный источник для публикации и в какой среде он должен был бытовать, так как расчет на публикацию включается в систему целей создания источника. При этом необходимо помнить, что авторы, создавая произведение, в разной степени учитывали дальнейшее бытование. Интенсивность и направленность учета потенциальной аудитории зависели как от личности автора, так и от видовой принадлежности создаваемого произведения.

Необходимо подчеркнуть и взаимосвязь между отдельными свойствами корпуса исторических источников. Количественный рост исторических источников во многом обусловливает упрощение содержания отдельно взятого документа, нацеленность его на реализацию лишь одной функции, что, в свою очередь, порождает как минимум два следствия: увеличение количества разновидностей источников каждого вида и рост объема латентной информации внутри комплекса источников. Многие особенности анализа источников Нового времени, вытекающие из их природы, существенны и для предшествующего периода. Историк-медиевист, изучая летопись или агиографическое произведение, должен максимально осмыслить исходную гипотезу или задать себе вопрос, например, о бытовании данного источника. При исследовании проблематики Нового времени эти методические требования должны быть очень четко осознаны, так как без этого невозможно сколь-либо существенное исследование.

Для Нового и Новейшего времени массовые источники не специфичны, но в этот период растет их количество, что затрудняет (с технической точки зрения) их анализ. В связи с усложнением социальных процессов, а также включенностью в историческое действие новых слоев населения массовые источники начинают играть все более заметную роль в источниковой базе исследований. Роль массовых источников увеличивается не только по мере приближения предмета исследования к нашему времени, но и с развитием самой исторической науки, которая стремится не ограничиваться политической историей, а следовательно, повествованием о событиях, непосредственно описанных в исторических источниках, и все больше обращается к исследованию не отдельных фактов, а процессов, к многоаспектной реконструкции исторической реальности.

В историографии существует несколько подходов к проблеме массовых источников. Сопоставление двух основных точек зрения – Б. Г. Литвака и И. Д. Ковальченко – не только имеет значение для лучшего понимания проблемы, но и позволяет еще раз прояснить различие научных подходов, базирующихся на разных определениях понятия «исторический источник».

Б. Г. Литвак предлагает следующую систему признаков массовых источников: 1) ординарность обстоятельств происхождения; 2) однородность, аналогичность или повторяемость содержания; 3) «однотипность формы, тяготеющая к стандартизации»; наличие законодательно установленного, а также обычаем сложившегося или складывающегося формуляра [231].

Сразу же отметим, что предлагаемые признаки представляют собой определенную систему: каждый последующий признак обусловлен предыдущим. Первый указывает на возникновение массовых источников в повседневной жизни, их принадлежность к первичному пласту информации, обычно не используемому историками. И дело здесь не только и не столько в том, что при обобщении первичных данных (например, в сфере делопроизводства) теряется часть информации, а в том, что информация субъективизируется. Аналогичность, повторяемость содержания не означает его идентичности (в этом смысле трамвайный билет не есть образец массовых источников). Для массовых источников при однородности объектов описания характерна различная мера их свойств. Например, в актах купли-продажи на землю фиксируются однотипные сделки, однако размеры участка и его стоимость в разных актах различны.

И. Д. Ковальченко, в отличие от Б. Г. Литвака, предлагает при определении понятия «массовые источники» учитывать в первую очередь то, какие общественные явления они отражают. В предисловии к коллективной монографии «Массовые источники по социально-экономической истории России периода капитализма» И. Д. Ковальченко пишет: «Массовыми являются источники, характеризующие такие объекты действительности, которые образуют определенные общественные системы с соответствующими структурами. Массовые источники отражают сущность и взаимодействие массовых объектов, составляющих эти системы, а следовательно, строение, свойства и состояние самих систем» [232].

Вполне очевидно, что определение Б. Г. Литвака находится в пределах источниковедческой парадигмы, в основании которой лежит понимание исторического источника как произведения человека / продукта культуры. При таком подходе основное внимание уделяется обстоятельствам порождения массовых источников в обыденной жизни и информации, закладываемой в них в момент создания.

Определение И. Д. Ковальченко практически не принимает во внимание природу массовых источников: ничего не говорится о природе самого источника, речь идет об особенностях отражаемых источником явлений. Это определение соответствует источниковедческой парадигме, в которой в качестве исторического источника понимается все, что дает информацию о прошлом человеческого общества. Очевидно, что в этом определении ничего не говорится о субстанции исторического источника, а лишь указывается на функцию некоего неизвестного объекта. Именно поэтому остается не ясно, что должен представлять собой объект, чтобы он мог дать информацию об историческом событии. Точно так же дефиниция массовых источников, которую дает И. Д. Ковальченко, вызывает вопрос: какими должны быть источники для того, чтобы они давали информацию о массовых явлениях? Причем если при определении исторического источника ответ на этот вопрос обычно дается интуитивно, то при квалификации массовых источников такого не происходит.