Валерий Вьюгин - Конец институций культуры двадцатых годов в Ленинграде

В следующем номере журнала, вышедшем в свет в декабре 1933 года, опубликована статья того самого Эрнста Отвальда, который столь неопределенно отозвался на запрос «Времени». В немецком контексте, где «случай Томаса Манна» был хорошо известен, критик дал гораздо более внятную политическую оценку первой книге эпопеи «Иосиф и его братья». По воле самого автора, писал Отвальд, эта книга воспринимается теперь политически, как «осуществление желания и воли Томаса Манна — „служить великой Германии“. Тысячи людей — после скудных сведений, дошедших до них о „случае с Томасом Манном“ — ухватятся за эту книгу как за драгоценную контрабанду, приносящую во тьму германской ночи великие идеи свободы духа и человечности. На этой книге лежит ответственность, по тяжести и конкретности едва ли ложившаяся когда-либо на писателя <���…> по собственной воле Томаса Манна этот „труд“ должен служить единственным масштабом его общественной позиции по отношению к гитлеровской Германии» [835]. С этой точки зрения, говорит Отвальд, роман представляет собой «недоразумение»: «в искренности своего желания и в сознании долга защищать гуманность он [Т. Манн] создал вещь, находящуюся в противоречии со смело провозглашенным им мировоззрением», прежде всего по причине упадочного агностицизма автора, который, поставив своей целью понимание сущности человека, обратился к мифическим и мистическим теориям, в частности, немецкого палеонтолога и теософа Эдгара Даке, которого Отвальд называет одним из идеологических предшественников немецкого фашизма, в результате чего роман — помимо воли автора — не воплотил «современного понимания древней истории и потому не имеет значения для нашей действительности. Для нас это показатель и симптом духовного состояния великой буржуазной литературы. Признавая талант создателя романа, мы тем не менее критически отвергаем это произведение» [836].

Окончательно этот политический, исходящий из факта отказа Т. Манна от участия в «Die Sammlung», подход к прочтению мифического и мистического элемента романа «Истории Иакова» как созвучного фашистской идеологии был закреплен в статье немецкого литератора, видного коммунистического функционера Альфреда Куреллы, опубликованной весной 1934 года в немецкой версии издававшегося МОРП журнала «Интернациональная литература»: автор прибег к инквизиторской риторике, утверждая, что его цель — отнюдь не разобрать недавний «случай Томаса Манна», а выявить в творчестве писателя давние идейные корни этого «случая»; на самом деле его статья, отнюдь не являясь аналитической, представляла собой грубое политическое обвинение Манна в том, что тот является «строителем того идейного строя, распространение которого <���…> сделало возможным появление Гитлера», Манн как интеллектуал заключил «идейный мир» с мистицизмом и иррационализмом, что равносильно «миру с фашизмом». «Если бы я был Геббельсом, — заключает Курелла, — то назначил бы Манна придворным поэтом» [837].

Несмотря на то, что в русскоязычной советской прессе «случай Томаса Манна» не был, насколько нам удалось выяснить, предметом широкого обсуждения, во «Времени», благодаря контактам с МОРП и усилиям Зоргенфрея, представляли себе ситуацию. Для издательства этот «случай», повторявший историю с Фалладой, когда злободневная и при этом полная опасливых недоговоренностей политическая реакция «немецких товарищей» из среды антифашистской коммунистической эмиграции определяла оценку произведений современных немецких авторов и их приемлемость для советского читателя, в очередной раз продемонстрировал, что в новых политических обстоятельствах внутрииздательские соображения утратили почти всякий вес.

В последние полгода существования «Времени» на его редакционных совещаниях были приняты к изданию драма Гете «Торквато Тассо» в переводе В. А. Зоргенфрея с редакторскими поправками А. Блока, сделанными для «Всемирной литературы» (протокол редакционного совещания, 5 ноября 1933 г.) [838]; антология французской поэзии «От романтиков до сюрреалистов» в переводах Б. К. Лившица с предисловием В. Саянова и примечаниями Н. Я. Рыковой (там же) [839]; «Воспоминания Ленца» — знаменитые мемуары лифляндца Ленца, прожившего в России около 50 лет в период с 1833 по 1883 год, которые предложил подготовить к изданию В. Н. Княжнин (Ивойлов) (протоколы редакционных совещаний, 27 декабря 1933 г., 26 января 1934 г.) [840]; серия избранных мемуаров иностранцев о России (Россика) под редакцией будущего известного советского филолога-западника и компаративиста М. П. Алексеева (протокол редакционного совещания, 28 июня 1934 г.) [841]. Эти планы свидетельствуют о том, что программа издательства, не выйдя за рамки определенной ему в 1925–1926 годах типизации, описала почти полный круг: продолжая работать над своим «фирменным» направлением — авторизованными или иным образом культурно актуализированными и «лабораторно» подготовленными отдельными изданиями и собраниями сочинений иностранных писателей, «Время» вернулось к темам, с которых началась его деятельность в начале двадцатых — поэзии (тогда это были стихотворения отечественных авторов — Зоргенфрея, Садовского, теперь — переводы иностранных авторов, сделанных поэтами-переводчиками, некогда принадлежащими в целом к тому же модернистскому кругу, В. Зоргенфреем и Б. Лившицем) и мемуарной литературе (также теперь не отечественной, а иностранной), которая в свое время сыграла важную роль для самоопределения создателей издательства в «шуме» современности. Можно заметить и возвращение старых имен: издавая драму Гете «Торквато Тассо», переведенную Зоргенфреем и отредактированную А. Блоком для «Всемирной литературы», издательство оборачивалось на то основополагающее влияние, которое когда-то оказал А. Блок — его личность, представления о переводе, о современности — на стоявших при основании издательства В. А. Зоргенфрея и Г. П. Блока; сотрудничество с В. Н. Княжниным отсылало к той же эпохе, когда Зоргенфрей надписал свой вышедший во «Времени» сборник стихов «Страстная суббота» (1922) «Владимиру Николаевичу Княжнину с чувством близости В. Зоргенфрей. 13/III 22» [842], а Г. П. Блок со значением сообщал Б. А. Садовскому о своем знакомстве с Княжниным [843].

Еще в мае 1934 года осведомленная в московских делах В. А. Дилевская полагала, что «есть надежда на то, что вопрос о централизации издательств будет решен отрицательно. Многие, вполне компетентные люди, как напр<���имер> Горький, против централизации» (письмо В. А. Дилевской к Г. П. Блоку от 21 мая 1934 г.); директор «Времени» Н. А. Энгель активно пытался заручиться поддержкой разных представителей власти, надеясь сохранить ставшее для него своим издательство и даже увеличить масштабы его деятельности (см. цитировавшиеся выше его письмо Народному комиссару по иностранным делам М. М. Литвинову от 23 апреля 1934 г., справку о деятельности кооперативного издательства «Время» в Ленинграде от 7 мая 1934 г.). Однако 21 июля 1934 года постановлением СНК РСФСР «Об издании художественной литературы» для «устранения параллелизма в издательской работе» было создано единое Государственное издательство художественной литературы при Совнаркоме РСФСР (Гослитиздат) на основе объединения ГИХЛ, в которое были влиты издательства «Мир» и «Время», с издательством «Советская литература»; официально «Время» прекратило свое существование 1 августа 1934 года. Многие начатые «Временем» проекты были продолжены государственными издательствами, однако существование «Времени» как сообщества кончилось. Сходная судьба постигла многих входивших в него людей: вернувшийся из ссылки в 1935 году директор и создатель «Времени» И. В. Вольфсон не нашел себе места в Гослитиздате, в который было влито «Время», и поступил на службу в государственное издательство «Химия», где и проработал до конца жизни; Г. П. Блок был в марте 1935 года, в ходе высылки «бывших», последовавшей в Ленинграде за убийством Кирова, сослан с семьей на пять лет, а вскоре после возвращения в 1940 году из этой ссылки, с правом проживания не ближе сто первого километра к столицам, вновь в первый же месяц войны выслан как неблагонадежный элемент и добился полного снятия судимости и разрешения жить в столицах только в 1945 году; Н. Н. Шульговский был арестован и умер в 1933 году, архив его конфискован ОГПУ и, вероятно, пропал; РФ. Куллэ арестован в январе 1934 года по делу «Российской национальной партии» («Дело славистов»), приговорен к 10 годам лагерей и в 1938 году расстрелян; В. А. Зоргенфрей арестован в январе 1938 года по одному делу с Б. К. Лившицем как участник антисоветской право-троцкистской организации, обоих расстреляли 21 сентября 1938 года [844]; П. К. Губер арестован 26 августа 1938 года по известным статьям 58–10 и 58–11 УК РСФСР и приговорен 10 ноября 1939 года к заключению в ИТЛ сроком на 5 лет, где и умер весной 1940 года; А. А. Франковский и В. А. Розеншильд-Паулин [845]умерли в первую блокадную зиму.