Леонард Гендлин - Исповедь любовницы Сталина

— Для истинного большевика-ленинца любое задание советского правительства и коммунистической партии — священно.

— Какой еще у тебя вопрос?

— Вячеслав Михайлович умышленно тормозит развитие промышленности и сельского хозяйства.

— Где конкретные доказательства?

— Я готовлю на ваше имя развернутую докладную записку.

— Мы поняли вас, товарищ Хрущев, вы готовы сразу схватить два портфеля — палача и председателя Совнаркома? Мы подумаем, какой из этих постов вам отдать!

Поздно ночью Сталин вошел в спальню.

— Верочка, вы не уснули?

— И. В., миленький, не понимаю, как вы можете выдерживать такой словесный натиск?

— Их болтовню чаще всего пропускаю мимо ушей. Сейчас тихая, спокойная ночь, пойдемте к морю, перед сном полезно освежиться.

Мы гуляли около часа. И. В. снова заговорил:

— Верочка, вы убедились, что среди окружающих меня людей нет ни одного порядочного человека. Каждый готов слопать другого вместе с костями.

— И. В., точно такая же атмосфера царит в нашем Большом театре. Из-за пустяковой роли солисты оперы и балета подставляют друг другу ножку, а чаще всего пишут жалобы и заявления в партком и местком.

— Почему не рассказываешь, что за тобой продолжают ухаживать наркомы и работники ЦК ВКП(б)? Мне на них наплевать. Пока я жив, никого не бойся.

Сталин меня обнял. Мы зашли в пляжный домик, где были все удобства. Зажмуривая глаза, он сказал:

— Как хорошо быть с тобой вдвоем, Верочка!

Ежов утром сообщил, что Паукера поймали.

— Маленький, да удаленький! Вот это работа! Завтра вручим тебе орден Ленина. Тебе присвоено звание генерального комиссара государственной безопасности. Ты знаешь, что Указ был опубликован 28 января этого года, но вступает в силу сегодня ночью. Доложите нам обстановку! Как вам удалось задержать опасного преступника?

— Мерзавец скрывался в Сухуми у своего родственника, директора винного завода. Арестованный дал интересные показания. Как мы выяснили, на работу в органы его рекомендовал товарищ Менжинский. Пау-кер назвал всех своих сообщников: начальник транспортного отдела НКВД Шанин, начальник спецотдела Гай, начальник иностранного отдела Слуцкий, его заместители Берман и Шпигельдляс, следователь Черток. Я дал задание всех арестовать.

— Николай Иванович, ты честно заслужил орден и высокое звание чекиста.

— Спасибо, И. В., — Ежов осклабился, — верой и правдой мы служим стране Советов.

Без энтузиазма репетировала партию Груни в скучной опере Чишко «Броненосец Потемкин».

В магазине случайно встретила Зинаиду Николаевну Райх, мы стояли в очереди за колбасой. Я ее окликнула, спросила, почему она такая грустная.

— Злые силы сводят счеты с Мейерхольдом.

Я пошла ее провожать, по дороге она рассказала:

— В «Правде» должна появиться разгромная статья о нашем театре, это гораздо хуже, чем физическая смерть.

— Я буду говорить со Сталиным!

— Наивная глупышка! Где он и где вы! Я не приглашаю вас — в квартире жуткий хаос. Всеволод Эмильевич никого не хочет видеть. Я уговариваю его уничтожить архив [3] Архив Вс. Мейерхольда спасен его учеником и другом кинорежиссером С. М. Эйзенштейном, который спрятал его на своей подмосковной даче в Кратово. (Прим, автора.) . Каждый день к нам приходит Саша Гладков. Какой он милый и честный человек! Саша обожает Мейерхольда.

Александр Константинович Гладков родился в 1912 г. в Муроме. Печататься начал в 1929 г. как газетный репортер. Потом работал в театре Вс. Мейерхольда. Гладков — автор многих пьес и сценариев. Был репрессирован, сидел в тюрьмах и лагерях по ст. 58–10 УК РСФСР. Реабилитирован. Его перу принадлежат «Воспоминания о Мейерхольде», «Тарусские страницы», «Встречи с Пастернаком». Гладков умер в 1976 г. В 1980 г. изд-во «Искусство» посмертно выпустило его книгу «Театр. Воспоминания и размышления».

Ко мне на ужин приехал Маленков, он принес хрустальную вазу. Стол я накрыла в столовой, сама за ним ухаживала, это доставило Г. М. большую радость. За чаем он сказал:

— Я против того, что И. В. умышленно втягивает вас в нашу закулисную жизнь. Старайтесь на все смотреть, как на приключенческий фильм.

Я спросила:

— Г. М., вы когда-нибудь были в театре им. Всеволода Мейерхольда?

— Видел «Ревизора» Гоголя и «Лес» Островского. Его искусство мне не по душе, хотя многие считают его талантливым и способным режиссером. Он делает все наоборот. Его театр подлежит ликвидации.

— Г. М., сегодня в мире нет режиссера, равного Мейерхольду. Я его хорошо знаю, он умный, талантливый. Все надо сделать, чтобы он продолжал творить.

— Хлопотать за него бесполезно, ничто не поможет! — жестко ответил Маленков. — Да на что он вам сдался?

— Станиславский, Немирович-Данченко, Вахтангов, Крэг, Рейнгардт, Пикассо, Сергей Лифарь его очень высоко ценили. Он мой добрый товарищ.

— Я этого не знал, почему вы раньше об этом не сказали? Статья Керженцева «Чужой театр» набрана, идет в печать с одобрения И. В., она прошла через руки Жданова. Насколько мне известно, 14 июня Мейерхольд в выступлении признает свои ошибки, мы постараемся предоставить ему работу в другом театре.

— Всеволод Эмильевич без театра все равно что птица без крыльев. Этого человека боготворит весь мир, я сама видела, как при упоминании его имени режиссеры, актеры, критики, писатели почтительно склоняли головы. За границей его знают больше, чем Станиславского и Вахтангова. У меня заболела голова, Г. М., вы не обидитесь, если я прилягу?

— Верочка, мне уйти или посидеть около вас?

Я села на кушетку. Маленков заботливо укрыл меня одеялом, затем опустился в кресло. Минут через пять раздался его размеренный, сопящий храп. Он потушил свет и, жалея меня, всю ночь просидел в кресле.

В Большой театр приехал наместник советского искусства Керженцев. Три часа он говорил «О формализме и натуралистических выкрутасах» Вс. Мейерхольда. Партийная организация его поддержала. Хорист Глеб Вердилин, заместитель секретаря партийной организации, громовым басом прочитал заранее подготовленную резолюцию. На другой день Керженцев вызвал меня для личной беседы в Комитет по делам искусств.

— Товарищ Давыдова, не знаю, что нам с вами делать. Производственница вы хорошая, норму спектаклей выполняете, ведете общественную работу, вы заслуженная артистка РСФСР, а наутро у вас, прямо скажем, поганенькое, набитое гнильем.

Резко возразила:

— Почему вы со мной так разговариваете?

— В. А., почетное звание и орден не дают вам права задирать нос! Не выйдет! Не позволим! С врагами народа якшаетесь! Пишите объяснение, что вам известно о расстрелянном шпионе Пильняке и его сожительнице, проститутке Андронниковой? В Абхазии вы встречались с троцкистом Лакобой, бывали у него в доме! Даже в том случае, если все кончится благополучно, нам все равно придется на годик-другой перевести вас в один из республиканских оперных театров.