Леонард Гендлин - Исповедь любовницы Сталина

Видела Надежду Константиновку Крупскую. Беспомощная старуха произвела отталкивающее впечатление. Она пришла к Сталину жаловаться на молодого кинорежиссера Михаила Ромма, который, по ее мнению, в фильме «Ленин в Октябре» («Восстание») неправильно отобразил этапы революции. Н. К. также возмущалась романом А. Толстого «Хлеб». Требовала снять с экранов «порочный» фильм и запретить роман. Кричала, орала, буйствовала, потом сникла, долго плакала. Из Кремля ее выгнали. Сталин сказал Ежову и Вышинскому:

— Вот какую пакость оставил нам в наследство великий вождь пролетариата. С одной беспокойной старухой справиться не можем! Сама она не угомонится.

— Такую ведьму ни одна порядочная больница к себе не возьмет, — проговорил насупленный мальчик-нарком.

— А вы что — маленький? — Сталин попал в самое уязвимое место. — Приказать не можете? Для чего тогда портки казенные протираете?

Через год Крупская умерла при загадочных обстоятельствах, Хрущев как-то проговорился, что ее отравили.

В Кунцево приехали Молотов, Каганович, Андреев, Буденный, Берия, Микоян. Пьяненький Ежов бахвалился, что он все может. Обняв Молотова, он процедил сквозь зубы:

— В российском государстве я — после товарища Сталина второй человек! Вы, сволочи, все у меня на приколе! Захочу — отправлю любого в подвал на Лубянку! Свою инициативу вы давно в сортир спустили, она осталась только в руках карательных органов.

В столовой было тихо, глаза у карлика-наркома наливались кровью, у него начинался припадок. Ежов придвинул к себе запечатанную бутылку шотландского виски. Он повернулся ко мне:

— Скажи при всех, детка, ты Колю Ежова любишь? Когда ты мне сына родишь?

Вошел Сталин.

— Не давайте грязной свинье пить! — крикнул он гортанно.

По лицу карлика потекли пьяные слезы:

— И. В., дорогой, я давно вас считаю своим отцом. Давайте выпьем за наше бессмертие! За единение душ! Мы с вами стали кровными братьями, нас никто не может разъединить! И. В., я хочу тебя поцеловать! Кольке Ежову не может никто отказать!

Сталин взорвался:

— Мне надоела ваша болтовня, езжайте домой, поговорим завтра.

— Кто смеет указывать народному комиссару внутренних дел?

— Пьяный дурак, хватит паясничать!

— Нарком я или нет? — взревел хмельной Ежов.

И. В. нажал на невидимый сигнал тревоги. В комнату вбежали Власик, Мехлис, Поскребышев и с ними большая группа охранников.

— Уберите это говно! — крикнул Сталин, теряя самообладание.

Ежов протрезвел, он понял, что в эту минуту свершилось его падение, что он сам подписал себе смертный приговор.

— И. В., товарищ Сталин, простите дурака! Клянусь, что такое больше не повторится!

— Извинения принимаем, — зловеще прошипел И. В. — Оружие на стол. Ключи от кабинета и сейфа отдайте мне.

Ежов с недоумением посмотрел на Сталина, глаза его вылезли из орбит.

— Я наказан?

— Завтра в 10 часов утра передадите дела народному комиссару внутренних дел товарищу Берия Лаврентию Павловичу. Вы, кажется, с ним знакомы?

— А я что буду делать? — растерянно спросил бывший нарком.

— Вашу судьбу решат Совет Народных Комиссаров и Президиум Верховного Совета.

— И. В., миленький, дайте мне возможность исправиться,' я оправдаю ваше доверие.

— Что за детский сад? — пробурчал Молотов.

Ежов умоляюще посмотрел на Маленкова:

— Почему вы молчите, Г. М.,?

Маленков, не глядя на него:

— Раньше надо было думать.

Когда все разошлись, Сталин злобно накинулся на меня:

— Скажи правду, ты с недоноском Ежовым спала?

— Откуда у вас такие мысли?

— Что будет, если он это подтвердит?

— Когда исчезает доверие, люди перестают общаться.

— Рассуждение правильное. Эта проклятая собака заслужила смертную казнь. Немного подождем. Окончательное решение примем завтра. Вам я еще верю… Что-то мне нездоровится…

Он вызвал Поскребышева:

— Саша, у нас сильное головокружение, пригласите врачей.

Все перепугались — температура оказалась повышенная. Профессора определили диагноз — инфекционный грипп и острое переутомление.

Приехал без телефонного звонка получеловек Ежов. Еще в дверях он проговорил сдавленным голосом:

— Пришел вымолить у вас прощение.

— Н. И., я все забыла.

— Молотов сказал, что после выздоровления товарища Сталина получу новое назначение. Берия прочно осел в моем кабинете. Как я его раньше не раскусил?! Верочка, вы одна в состоянии мне помочь!

— Хорошо, постараюсь это сделать.

— За публичное оскорбление у нас с вами должен произойти полный расчет. Умоляю, примите от Николая Ивановича Ежова, бывшего человека, подарочек — бриллиантовое ожерелье и золотые кольца! Тоньке-дуре они не нужны. Ей подавай труды Маркса, Энгельса, Ленина и, конечно, И. В. Сталина. Я не забыл про судьбы мертвых Тухачевского, Зиновьева, Бухарина, Ягоды… Когда увидите товарища Сталина, скажите ему, что я ничего не помню, очень сильно болела голова. Я единственный из всех его соратников служил ему верой и правдой. Берия совсем другой, он человек без компромиссов.

— Н. И., советую вам уничтожить личный архив.

— Опоздали, Верочка! Письменный стол опечатан прошлой ночью, неизвестные лица связали мою дачную охрану и произвели там обыск. Исчезли важнейшие документы, фотографии, письма. Сволочи увезли в Москву личный сейф.

— Вы дневник вели?

Ежов покраснел.

— Немного этим делом грешил. Мелким, убористым почерком исписаны 5 тетрадей.

Я обомлела, шатаясь, спросила:

— Только правду, заклинаю вас, скажите: про меня там имеется хоть одна строка?

— Ваше светлое имя в дневнике не упоминается.

— Спасибо, Коля. Где находится дневник?

— В портфеле. Вы готовы взять его на временное хранение?

— Вы знаете, что я себе не принадлежу, поэтому я не могу оказать вам такую услугу.

— Кому можно довериться?

— В вашем положении нельзя хранить дневник, его надо сжечь.

— Верочка, возьмите драгоценности! В крайнем случае реализуете через комиссионные магазины. Жалко расставаться с жизнью, я ее бездарно проиграл. Сталину не верьте, при случае он закопает вас живьем…

Ежова назначили народным комиссаром речного транспорта. На этом посту он продержался до конца марта 1939 г., потом бесследно исчез…

Со Сталиным изредка перезванивалась. Новый год с его разрешения встретила в семье Молотова. Из знакомых были почти все вожди.

Близко познакомилась с женой Молотова. Дом их поставлен на широкую ногу. Роскошно-барственная обстановка, ковры, золото, бронза, серебро, парча, хрусталь, фарфор, картины, гобелены, уникальная библиотека. Полина Семеновна Жемчужная — законодательница мод, хозяйка и владычица. Она умеет среди правительственных дам задавать тон. Из них П. С. самая образованная и начитанная. На приемы к Молотовым тянулась вся высокопоставленная Москва.