Калоян Манолов - Великие химики. В 2-х т. Т. 2

Несмотря на обширную экспериментальную работу, Фишер находил время и для систематизации и подготовки к публикации научного материала. Необходимо было обобщить результаты долголетних исследований, опубликованных в виде отдельных статей в различных журналах. Фишер подготовил к изданию монографии об углеводах, пуринах, белках [292].

Идеи рождались одна за другой, мысли о работе не покидали Фишера даже во время отдыха. А Фишер любил отдыхать среди природы — бродить по лесу, наслаждаться его тишиной, ароматом лесных трав. Однажды, гуляя в дубовом лесу в Грюнау, он сорвал несколько чернильных орешков и принес их Герману — старший сын к этому времени уже закончил химическое отделение университета и работал в лаборатории отца.

— Вот она природная лаборатория, которая производит вещество, использовавшееся еще в глубокой древности, — сказал Фишер.

— Ты имеешь в виду дубящие вещества, отец?

— Именно их. Давай займемся расшифровкой их строения. Начнем с гидролиза и выделения продуктов, а закончим синтезом.

И вновь десятки задач, над решением которых работали сотрудники Фишера. Но теперь работа в лаборатории осложнилась, поскольку почти все молодые практиканты и сотрудники были мобилизованы. Черная тень первой мировой войны нависла над миром.

Для Фишера наступили тяжелые дни. Призванный в армию младший сын Альфред был направлен в Добруджу, в бухарестский лазарет, где заразился сыпным тифом и умер. За год до этого, в 1916 году, после тяжелой болезни скончался его второй сын, который также собирался стать врачом.

К тяжелым личным переживаниям присоединились трудности с исследовательской деятельностью: работа в лаборатории была приостановлена из-за того, что не хватало химикатов. Поэтому целые дни Фишер проводил в своем кабинете, работая над рукописями. «Полипептиды и белки», «Депсиды и дубящие вещества» [293]— работа над этими книгами нередко возвращала его к прошлому, и он вспоминал любопытные факты, забавные случаи, учеников, помощников и друзей. Многие из них оставили частицу своей жизни в лаборатории Фишера. Ему хотелось каждому воздать должное, высказать свою признательность. Так созрела у Фишера идея написать воспоминания с своей жизни.

Это была последняя большая книга, которую написал Эмиль Фишер.

Все предвещало новый расцвет науки, но у Фишера вдруг пропало желание работать. Тяжелая, неизлечимая болезнь все чаще давала о себе знать, отнимала последние силы. Заключение врачей было категорическим: рак! Фишер отчетливо осознавал, что его ждет, но он не страшился смерти. Спокойно привел в порядок все свои дела, закончил работу над рукописями, успел завершить и свою автобиографию, хотя и не дождался ее выхода в свет. Эмиль Фишер скончался 15 июля 1919 года.

Был теплый воскресный день, один из тех ясных весенних дней, которым так радуются после длинной, уже надоевшей зимы. Почки на деревьях набухали буквально на глазах, краски в саду волшебно менялись. Еще утром парк был серым и неприветливым, но уже к полудню легкая зеленая дымка окутала кусты, тоненькие молодые побеги тополей чуть заметно трепетали.

Наслаждаясь картиной пробуждения природы, господин Гоогеверф глубоко вдыхал свежий воздух. Время от времени он останавливался перед какой-нибудь веткой и любовался ее нежными зелеными листочками.

Давно Роттердам не был столь приветлив, столь красив.

Господин Гоогеверф шел медленно, не думая ни о чем — он просто радовался наступающей весне. Аллея вела к большому каналу, окаймленному тополями. Гоогеверф и сам не заметил, как свернул в переулок и оказался на школьном дворе. Сколько лет он ходил по этой дороге, сколько раз переступал порог этого красивого здания. Сейчас учеников в школе не было, и всюду царила тишина.

Солнце опустилось над острыми куполами соборов, отражаясь в стеклах окон. Они блестели, будто позолоченные.

Господин Гоогеверф остановился и прищурил глаза. «Красота какая!» — подумал он. Вдруг какая-то тень мелькнула за окнами. «В лаборатории кто-то есть!». Нет, ему не показалось, в лаборатории и в самом деле кто-то был. «Неужели вор? Господин Гоогеверф быстро поднялся по серым каменным ступенькам и толкнул дверь. «Заперто!» Он нащупал во внутреннем кармане пальто ключ, открыл дверь и бросился бегом в химической лаборатории. Рванув дверь, он замер, пораженный.

— Генри! Что ты здесь делаешь?

Высокий белокурый Генри смотрел на него с еще большим удивлением и молчал. Только блеск его синих глаз вдруг погас, а лицо вспыхнуло румянцем смущения.

— Как ты попал сюда?

— Через окно в подвале, — тихо ответил Генри.

Господин Гоогеверф приблизился к демонстрационному столу и стал внимательно рассматривать то, что делал его ученик. «Так… прибор собран абсолютно правильно. В дистилляционной колбе что-то кипит…»

— Что это у тебя там? — спросил Гоогеверф, явно заинтересованный работой самого способного и самого прилежного своего ученика.

— Нитробензол. Я его перегоняю.

— Все сделано правильно, но независимо от этого я должен самым серьезным образом предупредить тебя: твой поступок заслуживает строгого наказания. Если я сообщу директору, не сомневаюсь, решение будет очень суровым, невзирая на то, что твой отец — уважаемый в Роттердаме человек.

Наступило неловкое молчание. Господин Гоогеверф переступал с ноги на ногу, обдумывая, как поступить. Генри замер на месте. «Неужели это так плохо — желание чему-то научиться?» — подумал он.

— Погаси горелку и убери все на место. Идем к твоему отцу.

По улице они шли молча, пока не подошли к дому. Господин Гоогеверф бросил взгляд на блестящую бронзовую таблицу на двери «Доктор медицины Вант-Гофф» и назидательно сказал: