Далхан Хожаев - Чеченцы в Русско-Кавказской войне

Царское военное командование настолько было потрясено грандиозным поражением, что долго находилось в шоке и оцепенении, не преминув, однако, по привычке подать наградные реляции в Петербург за свой «победный подвиг». Растроганный литературными способностями своих полководцев, император Николай I не скупясь раздавал своему воинству чины, ордена и медали. Графу Воронцову был пожалован княжеский титул.

Упоенный удачами прошедших лет и особенно последней победой над армией Воронцова, Шамиль приказал своим наибам беспрерывно тревожить Кавказскую военную линию нападениями. В одном из писем к наибу Большой Чечни Талхигу Шамиль писал: «Беспокойте русских беспрестанно, стреляйте из орудия, сто мусульман должны бить тысячи русских (солдат. — Д. X. ). Так сказано в Коране».

С самого начала 1846 года стычки с маленькими отрядами горцев, особенно чеченцев, и внезапные нападения стали настолько частыми, что царским войскам, занимавшим левый фланг Кавказской линии, от границ Владикавказского военного округа (укрепление Казах-Кичу) до Северного Дагестана, пришлось, по словам А. Зиссермана, «нести тяжелую службу беспрестанного беспокойства, неуверенности ни единого часа в возможности исполнить предложенное, бегания на тревоги изо дня в день десятки верст то в ту, то в другую сторону, — вообще, крайнего напряжения».

Беспрерывно имаму Шамилю кабардинцы и закубанские черкесы посылали одно за другим письма, прося Шамиля «прийти к ним для укрепления их строя и усиления борьбы с врагами и их противниками».

В начале 40-х годов в Малой Чечне (округ Гехи) проживали скрывавшиеся от царской администрации абреки и беженцы ( мухаджиры ) из Кабарды и других мест, принимавшие активное участие в войне против захватчиков. Уже с весны 1840 года известные проповедники шариата в Кабарде эфенди Хаджи-Умар Шеретлуков и князь Мисост Атажукин состояли в переписке с Шамилем, поддерживали связь с кабардинскими абреками, бежавшими за Кубань, и прилагали все усилия, по выражению царского командования, «к возмущению Кабарды, тайно подстрекая к тому же закубанцев».

Умар Шеретлуков в 1840 году «требовал от кабардинцев байтага (присяги. — Д. X. ) на повиновение ему как старшему в Кабарде духовному лицу», который должен разбирать «все их дела шариатом, не подчиняясь Временному кабардинскому суду». Как доносил царским властям кабардинский князь Александр Мисостов, «эфенди Умар Шеретлуков и князь Мисост Атажукин, оказывая наружную покорность правительству и повиновение начальству, втайне и весьма деятельно восстанавливают горцев против России, поддерживая недовольных, скрывая преступников и присвоив себе неограниченную власть над кабардинцами всех сословий — силою байтага, поставившего эфендия Шеретлукова, как духовное лицо, почти на одну ступень с Шамилем».

Начальник правого фланга Кавказской линии генерал-лейтенант Засс в мае 1842 года доносил командующему войсками о том, что лазутчики уведомили его о прибытии к убыхам и шапсугам «двух кумыков». Эти люди были посланы с предложениями от Шамиля, который просил черкесов открыть решительные действия против правого фланга Кавказской линии. При этом посланцы от имени Шамиля обещали, что при первом же их восстании Шамиль быстро двинет свои силы, и они завладеют всеми пунктами на реках Лаба и Кубань, затем, проникнув в глубину Кавказской линии, достигнут Ставрополя и захватят его. (По некоторым данным, весной 1842 года в Закубанскую Черкесию проник наиб Шамиля Ахверды Магома, но его попытка установить шариат среди черкесских народов не удалась, и ему пришлось возвратиться.)

В начале августа 1842 года среди закубанских народов началось сильное волнение. Несколько мулл, посланных Шамилем, тайно пробрались через Кабарду к абадзехам и, проповедуя среди них шариат, сумели собрать большие отряды, затем, перейдя через реку Лабу, двинулись к верховьям Кубани, уведя с собой аулы бесленеевцев, башильбаевцев и тамовцев, которые оставили свои места и присоединились к восставшим.

В то же время (в начале августа) Шамиль был приглашен кабардинцами и, уступая их усиленным просьбам, поехал, но вынужден был возвратиться назад, задержанный полноводием Сунжи.

Посланный в 1842 году в Адыгею наиб Шамиля Хаджи-Мухаммед осенью 1843-го получил помощником Юсуфа-хаджи Сафарова, прожившего долгое время среди черкесов.

Хаджи-Мухаммед начал свою деятельность с абадзехских аулов. Затем посетил аулы темиргоевцев и хатукаевцев. Переходя из аула в аул, Хаджи-Мухаммед призывал к газавату. Он призывал народ принять шариат и объединиться по примеру Имамата Шамиля. Во всех аулах он приводил людей к присяге на верность в борьбе против царских войск и их приспешников. На смену отрядам хаджиретов — борцов за ислам, при Хаджи-Мухаммеде впервые пришли муртазеки — гвардия, занимавшаяся кроме войны охраной Хаджи-Мухаммеда и наблюдением за строгим исполнением религиозных обрядов шариата. Царские генералы отмечали, что число сторонников Хаджи-Мухаммеда «в особенности растет между простым народом» и что наиб сумел «под личиною религии овладеть умами людей низшего класса».

Быстрые и жесткие нововведения Хаджи-Мухаммеда вызвали вначале глухой ропот со стороны князей и старшин, ни с кем не желавших делить власть, а затем появилась оформленная оппозиция во главе с Мамедом-Эдиге, которая обвинила Хаджи-Мухаммеда в незаконном присвоении власти и самоуправстве.

Эта оппозиция вошла в сношения с царскими властями и начала кампанию за изгнание Хаджи-Мухаммеда из Закубанского края.

Успехи Хаджи-Мухаммеда среди черкесов вызывали сильное беспокойство у царского военного командования, которое называло наиба «злонамеренным агентом», «возмутителем народного спокойствия».

Военный министр России А. И. Чернышев был встревожен тем, что власть «Гаджи-Магомета» над абадзехами все более расширяется, что он берет с населения штрафы и, накопив капитал, привлекает к себе горцев. Чернышев указывал, что император Николай I предписал найти людей из кабардинцев, которые взялись бы доставить «Гаджи-Магомета» живым за вознаграждение в тысячу червонцев.

17 мая 1844 года отряды Хаджи-Мухаммеда были вынуждены отступить в горы, где 19 мая, после шестинедельной болезни, их предводитель умер. При кончине Хаджи-Мухаммеда присутствовало много мулл, созванных им за несколько дней до смерти.

На смену ему по просьбе делегации от закубанских черкесов Шамиль послал в 1844 году другого своего наиба — муллу Сулеймана (старшего сына известного чеченского муллы Мустафы Абдулаева), хорошо знавшего Коран и мусульманское право — шариат. Царское военное командование высоко оценило Сулеймана-муллу, называя его в своих рапортах и донесениях «злонамеренным агентом» и «хитрым фанатиком». Адыги называли его «Сельман Эфенди».