Далхан Хожаев - Чеченцы в Русско-Кавказской войне

Участник экспедиции Галафеева поручик М. Ю. Лермонтов писал в своем стихотворении «Валерик»: «Из гор Ичкерии далекой уже в Чечню на братний зов толпы стекались удальцов». На призыв о помощи горские матери посылали своих сыновей и из других районов Чечни — Нашхи, Карабулака и Шатоя. Гонцы помчались к имаму Шамилю в Дагестан с просьбой вернуть кавалерию для защиты селений. Получив данные разведки о наметившемся маршруте царских войск (сведения часто поступали от мирных горцев, служивших проводниками и переводчиками в царских войсках), чеченские военачальники организовали устройство в Гехинском лесу завалов из поваленных деревьев и земли, засад и ловушек, рвов и ям, создав по дороге через лес целую цепь оборонительных сооружений. Недалеко от оборонительной линии, в лесах предгорий скопилось большое количество семей беженцев: старики, женщины и дети. Оставленные в обозе вооруженные подростки охраняли жизнь и честь своих старейшин, матерей и сестер, скот и имущество. Все, способные держать в руках оружие, двинулись в Гехинский лес, чтобы не пропустить противника. С мужчинами на оборонительную линию пошли и женщины. Лермонтов писал: «Над допотопными лесами мелькали маяки кругом; и дым их то вился столпом, то расстилался облаками; и оживилися леса...»

Утром 11 июля войска Галафеева выступили из лагеря. В авангарде отряда находились три батальона Куринского полка, две роты саперов, одна сотня донских и сотня линейных казаков и четыре орудия под командованием полковника Фрейтага. Впереди отряда ехали восемь сотен донских казаков во главе с полковником князем Белосельским-Белозеровым. Арьергардом, состоявшим из двух батальонов пехоты, четырех орудий и сотни казаков, командовал полковник Врангель. Остальные охраняли обоз.

Отряд двинулся к Гехинскому лесу. Чеченцы, скрывавшиеся в лесной чаще, не выдавали себя, заманивая противника в глубь лесных дебрей. Лишь дым маяков (костров), с помощью которых горцы сообщались друг с другом, передавая сигналы о движении вражеских войск, говорил о присутствии в лесу чеченских разведчиков.

Войска вошли в лес и двинулись по узкой арбяной дороге. Время от времени солдаты замечали мелькавшие между деревьями одиночные фигуры горцев. Головной отряд царского войска подошел к чеченским завалам, перекрывавшим дорогу, откуда был открыт яростный огонь. Чеченские стрелки осыпали царский отряд выстрелами со всех сторон, будучи сами неуязвимыми за деревьями и кустами. Некоторые забирались на деревья и, привязывая себя к стволам и ветвям, сверху посылали пули в солдат. Царские командиры бросали свои роты в штыковые атаки на штурм завалов, теряя людей, но чеченцы исчезали неуязвимыми, словно привидения.

Оттеснив чеченцев и разобрав завалы, отряд двинулся дальше, к лесной поляне, где поджидала их главная опасность. По опушке леса протекала речка Валарг-хи, пересекавшая дорогу. Берега речки были отвесны и высоки. По левому берегу тянулся лес, правый же, обращенный к отряду, был открыт, лишь в некоторых местах речку скрывали перелески.

Выехав на поляну, артиллерия открыла картечный огонь в сторону леса. В ответ не было ни звука. На поляну отряд выехал с награбленным в разоренных аулах добром. Был отдан приказ сделать привал, а пехота отправлена в лес, чтобы обеспечить переправу.

Артиллерийская прислуга уже снимала орудия с конных передков, как в этот момент чеченцы открыли убийственный огонь. Лермонтов писал:

Чеченцы стреляли из-за завалов, срубов из бревен, с вершин деревьев и из-за кустов, били на выбор солдат и офицеров, двигавшихся по открытой поляне. Женщины и девушки заряжали ружья своих мужей, отцов, братьев, становились на место убитых мужчин. Чеченцы, у которых очень скоро кончились заряды, выхватив шашки и кинжалы, кинулись на врага. Начался упорный рукопашный бой прямо в воде быстрой речки. Лермонтов вспоминал:

Военный историк царской России генерал В. А. Потто в своей работе «Чечня» писал о тактике чеченцев во время Кавказской войны: «...горе, если ослабевала или расстраивалась где-нибудь цепь, тогда сотни шашек и кинжалов мгновенно вырастали перед ней, как из земли, и чеченцы с гиком кидались в середину колонны. Начиналась ужасная резня, потому что чеченцы проворны и беспощадны, как тигры. Кровь опьяняла их, омрачала рассудок; глаза их загорались фосфорическим блеском, движения становились еще более ловки и быстры; из гортани вылетали звуки, напоминающие скорее рычание тигра, чем голос человека». Л. Н. Толстой, воевавший на Кавказе в начале 50-х годов XIX века, вспоминал боевые кличи чеченцев: «Гиканье горцев есть звук, который нужно слышать, но нельзя передать. Он громок, силен и пронзителен, как крик отчаяния, но нет выражения страха».

Жаркие схватки возникали над телами убитых горцев, десятки родственников и друзей которых иногда погибали на штыках солдат, пытаясь вынести тело с поля боя. Яростно сражавшиеся чеченцы стояли насмерть, давая возможность семьям уйти в горы.

Сражение, ни на минуту не затухавшее в течение двух с лишним часов, кончилось так же внезапно, как и началось... Тела убитых стаскивали в кучу. Царские войска, понесшие большие потери, были остановлены. По официальным, сильно заниженным данным, отряд Галафеева потерял убитыми, ранеными и пропавшими без вести 30 офицеров (из них 6 убитыми) и 316 нижних чинов (из них 65 убитыми). Численность и потери участвовавших в сражении чеченцев неизвестны, так как чеченцы стреляли в основном из-за завалов и укрытий и тела погибших не оставляли. (Не желая лишаться наград за свои «победы», Галафеев солгал в реляции, что чеченцы оставили на поле боя 150 мертвых тел.)

Чеченцы готовились к новому сражению. Но на следующее утро началось движение сильно поредевшего отряда Галафеева к Ачхою на соединение с отрядом генерал-майора Лабынцева. После совещания Лабынцев выступил на Ассу, а Галафеев, уничтожив Ачхой, через селение Шильчихи и Казах-Кичу двинулся обратно и 14 июля прибыл в Грозную.