Сабит Ахматнуров - Распад Тюркского каганата. VI–VIII вв.

Конечно, бывало и так:

Тем не менее, если у множества «мамок» одного потерпевшего поражение народа рождаются сильные дети от воинов-завоевателей, они будут воспитаны в материнской культуре. Возможно, и поэтому кочевники с востока неизменно растворялись в многочисленных завоёванных ими народах на западе.

Когда-нибудь учёные объяснят причины стремления обитателей центра Азии осваивать новые земли, отрываясь от образа жизни далёких предков, не только бегством от похолодания, засухи или более сильных соперников. Там, откуда они уходили, оставались менее пассионарные, по Л. Н. Гумилеву, люди, предпочитавшие спокойную размеренную жизнь неизвестностям судьбы вдали от родины. И нет ничего удивительного в том, что антропологические черты большинства современных обитателей Саяно-Алтая и прилегающих к Китаю с Монголией земель сегодня имеют отчётливые монголоидные признаки. Они доминантные, усиливались с каждым поколением у тех же центрально-азиатских кыргызов, предки которых ещё тысячу лет назад китайскими историографами изображались светловолосыми и голубоглазыми.

В XI–XII вв. монголоязычные племена вытеснили или подчинили немногих оставшихся тюрок в Ордосе и Прибайкалье. Менялись антропологические особенности обитателей Саяно-Алтая и восточных казахских степей. Но в эпоху Тюркского каганата с берегов Орхона ещё шёл древний генетический дрейф , разносящий признак на окраины ареала популяции. И степные богатыри в походах на запад награждали местных красавиц своей благосклонностью , а появлявшиеся потомки наследовали пассионарность отцов (32). Потому и несостоятельны попытки современных историков, археологов найти монголоидные признаки, например, у хазар лишь на основании того, что в одной из древних хроник описан эпизод, когда в 627 г. хазары совместно с византийцами осаждали Тбилиси, грузины вынесли на стену города тыкву, нарисовав на ней лицо тюркского кагана. Вряд ли можно называть это научным подходом. Нет сегодня у исследователей достоверных фактов, указывающих на монголоидные признаки у кочевников в Восточной Европе периода VI–IX вв., не говоря уже о более ранних пришельцах с востока.

В середине X века княгиня Ольга (правила с 945 по 962 гг.) приняла власть в Киеве и немедленно заключила договор с Византией, разорвав отношения с Хазарским каганатом, которому Киев в то время платил дань. В 957 г. она крестилась и, получив поддержку в Константинополе, начала войну против Хазарии. Уже в 965 г. её сын, юный князь Святослав Игоревич (правил с 945 по 972 гг., но вначале регентом была его мать), с печенегами и огузами захватил хазарские города Итиль, Семендер и Саркел на Дону (там же).

По другой версии, усиливающиеся огузы в 965 г. в союзе с киевским князем Святославом разгромили Хазарию. Русы после победы ушли, огузы остались на её земле (6). В дальнейшем, как уже говорилось выше, ушли и огузы, основав государство Сельджуков.

Скандинавские варяги, в своё время приглашённые хазарским царём, фактически узурпировали власть в русских княжествах. Но во времена регентского правления княгиней Ольгой там меняется этническая принадлежность правящей верхушки. Об этом свидетельствуют имена членов её правительства. Если старшее поколение носит ещё скандинавские имена, то у младшего – славянские. Таким образом, власть сосредотачивается в руках либо славян, либо ославяненных русов. Славянский элемент восторжествовал над норманнским и над россомонским, сохранив от последнего только само название: «поляне, яже ныне рекомая русь» (30, с. 326–327)

С принятием в 988 г. Киевским каганатом православного христианства в качестве государственной религии ситуация меняется ещё более. Церковь становится великой объединительной силой, ставшей впоследствии даже выше княжеской власти. Те же кочевники, принимая православную веру, становились подданными русских князей. Ярким примером тому служат взаимоотношения с новой волной кочевников – половцами, занявшими к началу XI века доминирующее положение в степях Восточной Европы.

Несмотря на принятые в русской литературе красочные картины антагонистических отношений Руси и кочевников, к XII веку половцы и русские составляли единую этносоциальную систему. При этом число русских достигало 5,5 млн, а половцев – несколько сотен тысяч (82). С половцами русские князья умели договариваться даже лучше, чем между собой, а народ, как и княжеские отпрыски, с великим удовольствием женился на «красных девках половецких». Их потомки становились запорожскими слободскими казаками.

По версии Александра Лудова (2014), казачество в Северном Причерноморье существовало во все исторические периоды, в том числе кай-саки, то есть царские скифы, в описании Геродота. Хотя автор выводит этноним «половцы» от места их обитания – в поле, а не полового цвета волос, он называет их прямыми потомками античных саков и сако-масагетов. Лингвистически в этнониме «кипчаки», предполагая его двухкорневую основу, во втором корне «чаки» Лудов видит искажённое традиционное название скифов – «саки». Первый корень «кай» «кий», «кав» и «кив» могут нести одинаковую смысловую нагрузку, означая принадлежность к царскому роду. Так, у древних арийских племён царская титулатура обозначалась словами «кив», «кав», «кави». Таким образом, по мнению автора, «греческие касаки или кивчаки грузинских летописей, арабские касаки и кипчаки персидских авторов есть не кто иные, как казаки, известные на Руси под прозвищем половцев и касогов» (65).

В том числе и крещёные потомки тюрко-хазар в XI в. отказались от своего этнонима и стали называть себя сначала по-славянски бродниками, а потом по-тюркски казаками. «Тогда этноним «хазар» сохранился за потомками евреев, но лишь до конца XI в., когда этнос исчез с исторической арены» (30, с. 292).

Чтобы лучше понять, почему Лев Николаевич Толстой утверждал, что Россию создало казачество, стоит обратиться к родственным взаимоотношениям половцев и Рюриковичей. Оказывается, чуть не все Рюриковичи Киевского каганата, состояли в родственных связях с половецкими князьями!

После смерти великого князя Ярослава Мудрого в 1054 г. начались обычные междоусобицы, связанные со смертью сильного правителя, с привлечением конницы половцев. Сын Ярослава Мудрого женится на Анне Половецкой. Она родила ему Ростислава и трёх дочерей: Янку, Ирину и Евпраксию – будущую императрицу Священной Римской империи.