Андрей Зубов - История Русской Церкви

Церковь все больше попадает под влияние государства. Но это только одна сторона. Вторая сторона внутрицерковная, не менее важная. Дело в том, что когда порвалась связь с культурным христианским миром, то прерывается связь и с мистической традицией Востока, проводником которой на Русь был преподобный Сергий Радонежский, Кирилл Белозерский. Это движение исихазма. Таким продолжателем традиции Сергия Радонежский является Нил Майков Сорский. Он жил в 15 веке, 1433–1508 гг., учился на Афоне, практиковал эту мистическую традицию, даже написал небольшую книжку из цитат отцов, где доказывает, что надо заниматься этим умным деланием, духовной молитвой, это самое главное дело и для монаха и для мирянина. Это, пожалуй, последнее такое движение на Руси. У него есть последователи, и Нил Сорский и его последователи обосновываются уже не в центре Руси, не рядом с Москвой, как Сергий Радонежский, там всё меняется, они на далекой окраине в заволжских лесах, в районе Кирилло-Белозерского монастыря на реке Соре — поэтому он Сорский. Там они строят свои скиты, живут по два по три, питаются от изделий своих рук, не принимая никаких даров от мирян, кроме крайних обстоятельств, но наоборот, уча мирян, принимая к себе всех, кормя, если есть чем в голодные годы. Подвижническое аскетическое житье, похожее на Сергия Радонежского. Эта традиция преподобного Сергия продолжается теперь в Заволжских скитах. Это последняя струйка еще с Афона, Нил Сорский успел поучиться на Афоне и успел приехать на Русь, пока окончательное разделение не произошло Русской и Греческой Церкви. Его известным учеником, который прямо как преподобный Сергий, из знатного боярского рода князей Патрикеевых (от слова патриций, русский род возможно с греческими корнями) Вассиан, князь-инок, пошел учиться к Нилу Сорскому и стал со всей горячностью, силой и культурой аристократа проповедовать его монашеское делание.

В это время в Москве происходит иное. Начинается эпоха ересей, которых до этого Русь не знала. Русь знала много других гадостей: подкупы, симония, попытки поставить епископом ставленника князя, но народных еретических движений не знала. Первое народное еретическое движение, которое возникает на севере, в новгородской земле, распространяется по Руси (тогда Новгород еще независим), это ересь стригольников. Стригольники, типичное еретическое движение общеевропейского контекста 13–15 веков, возмущены церковным мздоимством, продажей церковных должностей, что священники заботятся о своих доходах, а не об окормлении своих пасомых мирянах, что священство перестает быть самим собой. Люди возмущаются этим всегда, но еретичность в том, что они говорят: коль такая церковь, то мы в нее ни ногой. И причащаться не будем, и детей крестить не будем. Потому что не у кого причащаться, и не у кого креститься. Как раз церковь обычно говорит: да священник или епископ может быть недостойным, но тогда Таинство преподает Сам Иисус Христос. Нам не надо копаться, хороший священник или плохой, пьяница или развратник, да, это очень плохо, мы можем не прислушиваться к его словам, как к словам духовника, но таинство совершает Сам Господь. Здесь как раз еретичность в том, что они связали поведение духовенство с самим пребыванием в Церкви. Но то, что поведение духовенства на Руси было в основном безобразным, об этом ересь стригольников свидетельствует с безусловностью. Тогда возникает явление, которое до сих пор у нас очень распространено. Нельзя просто так прийти к священнику, надо знать к какому, надо знать старца, надо знать настоящего духоносного мужа, к нему можно прийти. А к кому попало нельзя. Этот поиск истинного христианства и старчества, который в болезненной форме, учитывая всю полноту церкви, существует на Руси до сих пор, этот поиск возникает именно в эту эпоху. Потому что церковь становится государственной, она питается из государственного кошта, выполняет госзаказ, и люди становятся чиновниками, а народу это не нравится и не нужно. Ему нужны не чиновники, а отцы и старшие братья. Но как специально перед нами открывается эта панорама в такой ясности и простоте, которая даже для историка удивительна.

Проходит ересь стригольников, только присоединен Новгород к Москве (в 1471 году Иваном III, в 1478 году второй поход) и ликвидируется, слава Богу не убивается, новгородское боярство, до убийств дело дойдет немного позже, как возникает следующая ересь — жидовствующих. Это уже конец 15 века, Иван III. Почему ересь жидовствующих? Из Польши в Новгород приезжает несколько проповедников евреев-иудаистов, не простых иудаистов, а тоже реформаторских, и они начинают рассказывать о том, что Иисус никакой не Мессия, что есть только Ветхий завет, что надо соблюдать субботу, все обычные вещи, и доказывают, открывая Писание, что все христианство — это обыкновенная ошибка. Такое иудаисты говорили уже полторы тысячи лет, и естественно христиане знали тысячи аргументов, которыми можно это опровергнуть, но удивительно, что в Новгороде не только никто не опроверг, но маститые протопопы, настоятели Софийской собора, игумен Юрьевского монастыря — крупнейших новгородских святынь — они все верят в это. Проповедники почти не встретили сопротивления. В Новгороде почти все культурные люди с ними согласились. Более того, через связи, которые после присоединения были между Новгородом и Москвой, эти круги легко распространили учение в окружение Ивана III. И Иван, уже умирая, каялся, что он сам был согласен с ересью жидовствующих. И эти новгородские священники были назначены настоятелями кремлевских соборов при Иване III, настолько эта ересь была придворная. Это говорит о полном невежестве. Естественно, что такие проповедники могли появиться, но то, что им поверили, говорит об одном — произошел полный обвал культуры, полное невежество.

Какой же был аргумент против? Не то, что это богословски неверно и расходится с принципами христианства. Главный аргумент был, что этого раньше не было. Отцы учили не так, во времена отцов говорили, что Иисус Христос — Бог и так далее. Т. е. аргументация была к старине, а не к истине — это особенность этого спора конца 15 века. Главными противниками, благодаря которым ересь жидовствующих была прекращена, это был новый новгородский архиепископ Геннадий и небезызвестный игумен Волоцкого монастыря Иосиф. И Иосиф, и Геннадий считали, во-первых, что спорить с еретиками бессмысленно, их все равно не переспоришь. Как писал Геннадий, «да еще люди у нас простые, не умеют по обычным книгам говорити, так и бы о вере никаких речей с ними, (т. е. с еретиками) не плодили. Токмо для того надо учинить собор, чтобы еретиков казнить, жечь и вешать». Т. е. не надо с ними спорить, все равно не переспоришь, они лучше знают, надо просто их уничтожать. Такое было на Руси впервые, религиозных казней никогда не было.