Коллектив авторов - Дворянство, власть и общество в провинциальной России XVIII века

Исследование дворянства в исторической науке последних десятилетий переживает своего рода ренессанс. Ученые ставят новые проблемы применительно к европейскому дворянству, формам его существования и созданным им социальным сетям, а также к статусу и функции дворянства в различных обществах Европы {1} 1 Lieven D. The Aristocracy in Europe. 1815–1914. New York, 1993; Demel W. Der europaische Adel: Vom Mittelalter bis zur Gegenwart. Munchen, 2005; Idem. Perspektiven der Adelsforschung //Discussions, discussions. Vol. 2. 2009. (Adel im Wandel (16. — 20. Jahrhundert) / La noblesse en mutation (XVIe — XXe siecles). URL; http://www.perspectivianet/ content/publikationen/discussions/2–2009/demel_ perspektiven (последнее обращение: 20.12.2011). . Весьма продуктивным и перспективным выглядит изучение дворянства с точки зрения региональной истории, дающей простор для сравнения отдельных групп внутри дворянства и их жизненных пространств {2} 2 Frie E. Regionale Adelsforschung in internationaler Perspektive. Traditionale Eliten auf dem Weg ins Europa der Moderne // Hengerer M., Kuhn E. (Hrsg.) Adel im Wandel. Oberschwaben von der Fruhen Neuzeit bis zur Gegenwart. Bd. 1. Ostfildern, 2006. S. 17–30. .

В нашем сборнике представлены труды конференции, проведенной Германским историческим институтом в Москве в апреле 2009 года [1] Организаторами выступили Ольга Глаголева, Александр Каменский и Ингрид Ширле; в конференции кроме авторов статей настоящего сборника приняли участие Вероника Долгова, Наталья Сурева, Виктор Мауль и Игорь Юркин. . Тема, выбранная для нее, — провинциальная Россия как «место действия» дворянства в XVIII веке — привлекла внимание историков из России и Германии. В фокусе их докладов находились и дворяне, проживавшие постоянно в сельских усадьбах, и те из них, кто вел жизнь между городом и деревней, столицами и поместьями, между регионами внутри империи. Интерес участников конференции был обращен прежде всего к тем местам и пространствам за пределами столиц, где протекала дворянская жизнь. Некоторые доклады представляли собой case studies из истории того или иного региона, в других обсуждалась специфика дворянской жизни в провинции.

Конференция послужила подготовительным этапом проекта «Культура и быт русского дворянства в провинции XVIII века», действующего с 2009 года под нашим руководством. С его первыми результатами можно познакомиться на сайте проекта {3} 3 В настоящее время открыт доступ к части страниц сайта-базы данных: http://adelwiki.dhi-moskau.de. . Полностью его материалы будут опубликованы в двух изданиях этой же серии.

Успешному завершению работы над этим томом способствовали многие коллеги. В первую очередь нам хотелось бы поблагодарить Андрея Владимировича Доронина, Викторию Биркхольц, Майю Борисовну Лавринович, Нателу Копалиани-Шмунк, Бориса Алексеевича Максимова и Людмилу Михайловну Орлову-Гимон за перевод и редакторскую работу.

Наше понимание российского дворянства XVIII века и его отношений с государством и обществом в значительной степени сформировано трудами двух исследователей — Марка Раеффа и Юрия Михайловича Лотмана. Эти два основоположника социальной и культурной истории дворянства в России XVIII века не только дали нам базовые научные концепции, на которые до сегодняшнего дня опираются исследователи, но и предопределили наше эмоциональное отношение к изучаемому периоду и его проблемам. В своем фундаментальном труде Происхождение русской интеллигенции: Дворянство восемнадцатого века М. Раефф писал, что «несформированность дворянства как самостоятельного сословия предопределила оторванность обыкновенного дворянина от своих корней и его зависимость от государства», что в конечном итоге «послужило питательной средой для зарождения интеллигенции» {4} 4 Raeff M. Origins of the Russian Intelligentsia: The Eighteenth-Century Nobility. New York, 1966. P. 106–107 (здесь и далее, если не оговаривается специально, перевод мой. — О.Г,), . Высказанная почти полвека назад, эта точка зрения находит развитие и в современных публикациях ведущих западных историков. Так, Элиза Виртшафтер в своем исследовании о социальной структуре российского общества дореволюционного периода подчеркивает, что «образы отчуждения, оторванности от реальности, экономического застоя, упадка и кризиса (с которыми ассоциируется наше представление о дворянстве XVIII века. — О.Г.) возникают из-за многообразия и неустойчивости дворянских типов», общими для которых, однако, являются «отсутствие четких социальных параметров и сопутствующие незащищенность и неопределенность дворянского статуса» {5} 5 Wirtschafter E.K. Social Identity in Imperial Russia DeKalb (111.), 1997. P. 29. . Парадигма ущербности и незащищенности становится наиболее сильной в отношении дворянства провинциального, чьи привычки, образ жизни и вкусы традиционно ассоциируются с неразвитостью, невежеством и скукой {6} 6 Теория «неотмщенной обиды» (ressentiment, термин Ницше) и собственной ущербности как основ русского национального самосознания наиболее ярко выражена в статье Л. Гринфелд: Green/eld L. The Formation of the Russian National Identity: The Role of Status Insecurity and Ressentiment // Comparative Studies in Society and History. Vol. 32. 1990. P. 549–591. См. также: Newlin Th. The Voice in the Garden: Andrei Bolotov and the Anxieties of Russian Pastoral, 1738–1833. Evanston (111.), 2001. .

Ю.М. Лотман в книге Беседы о русской культуре. Быт и традиции русского дворянства (XVIII — начало XIX века) и других работах дает намного более поэтический образ представителей дворянского сословия в России. Рассматривая быт и традиции дворянства как пространство культуры, включавшее в себя сферу социального общения, нормы практического бытия, а также интеллектуальное, нравственное и духовное развитие, Лотман показывает, что «мир идей неотделим от мира людей, а идеи — от каждодневной реальности» {7} 7 Лотман Ю.М. Беседы о русской культуре. Быт и традиции русского дворянства (XVIII — начало XIX века). СПб., 1994. С. 10. . Вместо картин ущербности и ограниченности жизни в провинции Лотман рисует мир символов и поэзии, в котором «представление, что ценность личности — в ее самобытности, неповторимости, в тех качествах, для которых Карамзин нашел новое слово — “оригинальность”, было чертой, в которой выразился [XVIII] век» {8} 8 Там же. С. 214. . Даже малообразованные «провинциалы» приобретают в изображении Лотмана черты трогательные и самоценные. Две культурные традиции, связанные с отношением к заимствованию приходящих с Запада идей и вещей, определяли взаимоотношения между людьми и одновременно, по мнению Лотмана, разделяли русское дворянское общество в конце XVIII века {9} 9 Там же. С. 312.