Дэвид Гриффитс - Екатерина II и ее мир: Статьи разных лет

Обсуждая самовосприятие Екатерины как монарха, правящего в республиканском духе, мы увидели, что в общем контексте политической мысли XVIII столетия оно было вполне оправданно. Давайте теперь обратим внимание на отдельные примеры из ее законодательства, относящегося к ключевым областям, и посмотрим, соответствуют ли они провозглашенным ею намерениям.

Екатерина направляла усилия на четко определенные проблемные области, одной из которых было народное образование. У деспотизма нет потребности в образовании, ведь он живет за счет невежества и страха; но республика нуждается в поддержке просвещенных граждан. И хотя в России было два университета (один из которых, Академический университет в С.-Петербурге, не пережил XVIII век), Академия наук и несколько средних школ, готовивших дворян к ключевым постам в государственном аппарате и вооруженных силах, никакой системы народного образования в стране не было. Однако статья 348 «Наказа» объясняла: «Правила воспитания суть первые основания, приуготовляющие нас быть гражданами», и, согласно статье 248, «самое надежное, но и самое труднейшее средство сделать людей лучшими есть приведение в совершенство воспитания». Эти мысли взяты из книги IV «Духа законов» Монтескье, а идея ответственности государства — из работы Бильфельда «Наставления политические» («Institutions politiques»). Кроме составления и издания правил хорошего образования императрица и Иван Иванович Бецкой, занимавшийся при ней всеми вопросами образования, пытались в 60-е годы XVIII века сделать так, чтобы лучшие ученики получили образование в частных и государственных школах, устроенных по принципам, изложенным Локком и Руссо. Результаты — выраженные в потраченных средствах, количестве учеников и пользе от их образования — оказались неудовлетворительны. Отвергнув свои прежние программы, Екатерина в начале 80-х решила заимствовать незадолго до того введенную в империи Габсбургов успешную систему образования. С помощью Янковича де Мириево, серба, присланного ей Иосифом II, в 1786 году впервые была создана система народных училищ, укорененных в деревнях и малых городах {147} . Число учеников обоих полов и разного социального происхождения, которые учились в этих новых народных училищах к концу века, — немногим больше 22 тысяч — не удивляет на фоне успехов XIX века; но если смотреть из 1762 года, то оно производит впечатление. (Показательно, что цифры могли быть еще более значительными, если бы контроль над образованием не был отдан местным приказам общественного призрения, которые не справились с инициативой центральной администрации.) Франсиско де Миранда, великий латиноамериканский революционер, посетивший Россию перед самой Французской революцией, был вынужден отметить: «Судя по всему, когда речь идет о народном образовании, Екатерина Великая не скупится» {148} . Внимание и энергия, которые она уделяла образованию, заставляли многих, например Августа Людвига Шлёцера, рассматривать реформы образования Екатерины как ее самое великое достижение.

Другой целью Екатерины было обеспечить России процветание — как считалось, оно было достоянием исключительно республик. С целью стимулировать развитие сельского хозяйства Екатерина учредила Вольное экономическое общество к поощрению в России земледелия и домостроительства, оно проводило конкурсы работ и публиковало материалы по сельскохозяйственным вопросам. Стремясь ограничить роскошь, Екатерина ввела строгие правила в одежде, запретила азартные игры. Но главной задачей, которую поставила перед собой императрица, было создание «среднего рода людей», который занимался бы торговлей, промышленностью и искусствами. Согласно статье 317 «Наказа», «торговля… водворяется там, где ее спокойствия не нарушают». Добиваясь улучшения условий для распространения торговли, Екатерина отменила большую часть государственных и частных монополий на торговлю и производство, введенные Елизаветой в последние годы правления, и открыла эти области для всех желающих {149} . Такие действия дали тогдашнему ученому-статистику Генриху (Андрею Карловичу) Шторху основание сказать, что, вероятно, не было в мире другой страны, «где внутренняя торговля была бы менее обременена ограничениями и пошлинами, чем в России» {150} . Но одни благоприятные условия не могли произвести современную буржуазию. Никита Иванович Панин предложил сломать преграду, волевым решением приняв в подданство всех проживающих в России иностранных купцов. Такой довольно механистический подход был отвергнут императрицей, проявлявшей в вопросе увеличения полезного населения в ее скудно населенной стране знание просвещенных принципов XVIII столетия, которые она изложила в главе XII «Наказа» словами, прямо заимствованными у Монтескье. Свою заботу она подкрепила указами о создании Канцелярии опекунства иностранных колонистов и структур для привлечения иностранцев {151} . Французский посол отметил: «Никогда, возможно, никакое государство в Европе не предоставляло столь великие преимущества колонистам, какие Россия предложила в 1764 году иностранцам, которые прибудут, чтобы населить ее колонии…» {152} То, что программа оказалась не вполне успешной, говорит скорее о свойственных абсолютизму недостатках, чем о его целях.

Привлечь столь нужных иностранцев, не предоставив им гарантий свободы вероисповедания, было невозможно. Однако религиозная терпимость также являлась и самоцелью. В соответствии с суждениями, высказанными в статьях 494–496 «Наказа» и в книге XXV «О духе законов», Екатерина целенаправленно проводила политику терпимости по отношению к старообрядцам, несмотря на сопротивление православного духовенства. Двойной налог и другие несправедливые обременения, часть которых была наложена на старообрядцев Петром, были отменены. Общая терпимость стала законом в 1773 году благодаря указу, провозглашавшему принципы широкой веротерпимости {153} . В этом российская самодержица повторила политику второго своего кумира из числа монархов — Генриха IV, веротерпимостью которого она восхищалась. Из всех стран континентальной Европы меньше всего преследовалось религиозное инакомыслие в России. Как и подобает просвещенному монарху, Екатерина сама подала пример своим подданным: каждый год во время одного из религиозных праздников «ее исповедник собирал по ее приказу священников всех конфессий и отдавал им почести, устраивая большой праздник, который Екатерина называла обедом терпимости; так и в этот (1785) год за одним столом сошлись патриарх Грюлини, русский епископ Полоцка, греческие архимандриты, католические епископ и приор, францисканцы, иезуиты, лютеранские проповедники, кальвинисты и англиканские кюре» {154} . Какими бы искусственными ни казались нам эти церемонии, они снискали заслуженное одобрение просвещенных современников.