Дэвид Гриффитс - Екатерина II и ее мир: Статьи разных лет

В той или иной степени большинство утверждений Покровского согласовывалось с более ранними положениями народников, либералов и легальных марксистов, и не без причины. Архилиберальный историк Павел Николаевич Милюков утверждал, что в начале XVIII века Россия была страной без предпринимателей, без капитала, без рабочих и без рынка. С определенными поправками это был взгляд, принятый Туган-Барановским: если говорить о промышленных предпринимателях, промышленном капитале и промышленных рабочих, то Россия еще не была готова к капитализму. В стране, конечно, были купцы и торговый капитализм, но торговый капитализм не может преобразить средства производства и ввести новую индустриальную эпоху; он лишь может прибегнуть к внеэкономическому принуждению, чтобы получить еще большую прибыль из существующего способа производства. В этом Покровский был согласен с Туган-Барановским. Более того, как Покровский признается в своей работе «Русская история с древнейших времен» {500} , он заимствовал свою концепцию торгового капитала прямо у Туган-Барановского. Если говорить обобщенно, Покровский в конце концов согласился с Милюковым и Туган-Барановским в том, что петровская Россия не была готова к приходу промышленного капитализма и не подготовилась к нему и в следующее столетие. Это была концепция, с которой впоследствии пришлось иметь дело тем советским историкам, которые пожелали выстроить течение русской истории в более тесной связи с историческим развитием своих западных соседей.

Влияние Покровского можно заметить в сборнике документов в пяти частях, симптоматично озаглавленном «Крепостная мануфактура в России» и опубликованном в начале 30-х годов Археографической комиссией Академии наук, которую Покровский тогда возглавлял. Хотя со временем идеи его менялись и любое обобщение, подобное тому, что было представлено выше, должно рассматриваться в лучшем случае как чрезмерное упрощение, идеи, которых он придерживался в конце жизни, были отражены во вступлении к первой части этого собрания документов. Вступление написано ассистентом Покровского Семеном Григорьевичем Томсинским. Автор отметил, что на железоделательных заводах Тулы и Каширы, к которым относились документы (первой части сборника), трудились несвободные работники той или иной категории. Там, где применялись наемные работники, получали их обычно по договоренности с помещиками, которые отдавали своих крепостных в аренду управляющим предприятий и — об этом не надо и говорить — присваивали их заработок. Управляющие предпочитали такие договоры обычному найму работников, так как считали крепостных работников более послушными. Оказалось, что государство радо было угодить требованиям управляющих, которые являлись до известной степени хозяевами предприятий. Следовательно, согласно Томсинскому, крепостную мануфактуру нужно рассматривать как образец доиндустриального предприятия, которое предшествовало капитализму и прокладывало ему путь, а не как отражение самого капитализма {501} . Подобные выводы были предложены и во второй части серии, посвященной Олонецким горным заводам. Эти заводы, как утверждал анонимный автор вступления (по-видимому, сам Покровский), по расчету государства, должны были использовать наемных работников. Но таких работников в действительности не оказалось, так как в сельской местности отсутствовала социальная стратификация, и государству и управляющим пришлось прибегнуть к крепостному труду {502} . Отсюда следовал вывод, что российская мануфактура XVII и XVIII столетий относительно мало походила на западную капиталистическую мануфактуру; это становилось ясно из изучения состава использовавшейся рабочей силы — критического фактора в определении характера мануфактуры.

Не все были готовы принять столь радикальные выводы. Не согласился и сразу вступил в полемику Михаил Федотович Злотников, опубликовав в журнале «История пролетариата СССР» {503} статью о положении работников вольнонаемного труда в начале

XVIII века. В ней он утверждал, что наемный труд был обычен в петровской России, и, следовательно, купеческая мануфактура первых трех десятилетий века была капиталистическим предприятием. Затем в 30-е годы XVIII столетия предприниматели решили, что такой труд дороже, чем труд принудительный, и с ним больше хлопот, и убедили государство превратить нанятых ими рабочих в крепостных. Результатом стал указ 7 января 1736 года {504} , создавший категорию «вечноотданных» — тех, кто был постоянно прикреплен правительственным указом к заводам, на которых они в тот момент работали. Включенными в эту категорию оказались большая часть нанятых по контракту работников мануфактуры (Злотников считал вольнонаемными даже тех крепостных работников, кто был отпущен на оброк), их семьи и даже их потомки. В одночасье капиталистическая мануфактура начала XVIII века преобразилась в крепостную мануфактуру середины века. Колесо истории как бы повернулось вспять — этот тезис в немного измененной форме мы снова встретим в 50-е годы XX столетия у Николая Ивановича Павленко.

Томсинский попытался опровергнуть этот тезис в статье, опубликованной в том же журнале (История пролетариата СССР. 1933. № 1/2 [13/14]. С. 156–166) и перепечатанной с некоторыми изменениями в качестве введения к части IV «Крепостной мануфактуры». Он занял ту же позицию, что и Покровский, к этому времени уже покойный, который утверждал, что ранняя мануфактура в России по характеру никогда не являлась капиталистической. С самого ее возникновения рабочую силу, в которой нуждались заводы, обеспечивали им разные формы внеэкономического принуждения как со стороны государства, так и со стороны отдельных заводчиков. И ни указ 18 января 1721 года {505} , позволявший заводчикам не из дворян покупать деревни с крепостными для работы на заводе, ни указ 7 января 1736 года ничего не изменили. Государственные крестьяне, дворцовые крестьяне, монастырские крестьяне, помещичьи крестьяне, солдатские дети, посадские люди и даже купцы — никто не был гарантирован от приписки к мануфактуре, как только государство решило, что для выполнения его производственных планов необходим принудительный труд. Так было в 90е годы XVII века, и все так же было в 1803 году {506} . Привлекая для поддержки своего тезиса классиков, Томсинский отметил, что описанный Марксом пролетариат сформировался из согнанных с земли крестьян. Русские рабочие первой половины XVIII века, наоборот, были неотъемлемой частью крепостной системы и принесли с собой свой крепостной характер из деревни или села на мануфактуру, тем самым способствовав распространению крепостных отношений. Крепостная мануфактура была именно таковой — мануфактурой, вплетенной в крепостничество; о промышленном капитализме не могло быть и речи.