Дэвид Гриффитс - Екатерина II и ее мир: Статьи разных лет

Действуя в рамках системы, оставлявшей очень мало места для влияния капиталистических подходов и практик, в следующее десятилетие Павленко поспешил отречься от некоторых из своих взглядов, предложенных им в 50-е, и стал разрабатывать новый взгляд на развитие российской мануфактуры, который отличался логикой и ясностью. Этот взгляд, помимо всего, еще и раздвигал границы допустимого и побуждал других мыслить теми же категориями. По этим причинам, а также из-за того, что этот взгляд согласуется со сделанными Хью Хадсоном и представленными ниже [т.е. в монографии, к которой было написано это предисловие. — Примеч. науч. ред.] выводами, он заслуживает того, чтобы его здесь обобщенно изложить {530} .

Позиция Павленко заключалась в том, что, по его мнению, его оппоненты слишком много внимания уделяли укладу, производительным силам в базисе общества. Поэтому когда они обнаружили то, что посчитали мануфактурами, то провозгласили наступление капитализма. Как следствие, они стали подчеркивать то, что посчитали новым и прогрессивным, в ущерб старому и устоявшемуся, которое все-таки по-прежнему преобладало в той социально-экономической формации. Более того, их подход не позволял им увидеть руководящую роль государства, которое реагировало на импульсы извне, «воздействуя» на промышленное развитие. Рост уральской металлургической промышленности подталкивали не рыночные силы, а привилегии, даваемые государством, и его покровительство. Благодаря вмешательству государства, если рассматривать короткий отрезок времени, резко увеличилась выплавка железа, но в более длительной перспективе трудоемкая черная металлургия России оказалась не способна конкурировать с технологически более совершенной британской черной металлургией.

Если начинать с начала, то Павленко допускал, что российское кустарное и мелкотоварное производства были настолько плохо развиты, что в XVII веке не могли преобразиться в мануфактуру. Тем не менее государство имело потребности, которые это мелкотоварное производство не способно было удовлетворить. Поэтому государство предоставило широкие привилегии иностранцам, чтобы поощрять строительство металлургических, текстильных и стеклоделательных мануфактур. Такие предприниматели, как Виниус, Марселис и Аккема, производили для нужд государства и иногда для иностранного рынка, но с внутренним рынком у них были слабые связи, если они вообще были.

Технологический уровень этих ранних мануфактур зачастую был довольно высок благодаря заимствованию западных технологий. Но этого нельзя было сказать о производственных отношениях, так как мануфактура формировалась в тот момент, когда крепостничество находилось в своей высшей точке, а не на стадии его упадка, как происходило на Западе. На самом деле, когда принималось Уложение 1649 года, крепостничество было еще только в процессе кодификации, а проведенная Петром I перепись впутала еще больше жителей России в феодальные сети. Следовательно, рынок наемной рабочей силы не мог развиться до какой-то значимой величины. Скоро скудные запасы наемной рабочей силы исчерпались, и к 20-м годам XVIII века промышленники были вынуждены обратиться к государству за новыми источниками рабочей силы. Государство ответило тем, что вынудило различные категории населения работать на заводах, а тем, кто на них нанялся, уходить запретило. Хотя ярче всего эта ситуация проявлялась в металлургии, то же самое происходило и в полотняной промышленности. Вместе эти две отрасли являлись самыми важными секторами в несельскохозяйственной сфере экономики.

Во время своей кампании индустриализации Петр I сумел направить купеческий капитал (заработанный, как правило, на винных откупах и других государственных контрактах) и навыки в металлургию. Но этой части предпринимателей были предоставлены те же феодальные льготы, что и иностранцам, так что они оказались так же прочно привязаны к феодальному строю. Так, например, они стремились получить доступ к лесам и рудникам, какой был у их конкурентов. Они попросили освобождение от налогов, монопольное право и гарантированные государственные контракты. Но прежде всего они хотели иметь такой же доступ к несвободной рабочей силе, какой был предоставлен дворянам и иностранцам. И они всё это получили. В своем стремлении поощрять производство государство уступало желаниям купцов-промышленников так, что даже нарушило неприкосновенность прав и привилегий сословий и позволило купцам-промышленникам приобретать для своих мануфактур крепостных работников. Наконец, наиболее преуспевающие из железозаводчиков начали претендовать на дворянские титулы и получили и их тоже. Стремясь поскорее принять ценности своего нового сословия, они теряли интерес к промышленной деятельности и обычно как можно скорее продавали свои предприятия. Лучший пример такого поведения — семья Демидовых, как показывает исследование Хадсона.

Таким вот образом, согласно Павленко, мануфактура — способ производства, характерный для капитализма, — была приспособлена к существующему социальному порядку в России и дала в результате особенную некапиталистическую разновидность мануфактуры. Естественно, она не принесла с собой нового способа производства. То, что мы находим в 30-е, 40-е и 50-е годы XVIII столетия, — это расцвет феодальной мануфактуры, капиталистической формы, внедренной в российскую феодально-крепостную систему и ею же искаженной.

К концу 40-х дворяне начали интересоваться промышленностью, особенно производством льняного полотна, холста и винокурением. Соответственно, они стали устраивать в своих поместьях мануфактуры, используя ресурсы поместий, в том числе и трудовые. Парадокс в том, что их деятельность подтолкнула развитие настоящего капитализма, так как, стремясь избавиться от экономической конкуренции, эти вотчинные предприниматели объединялись с другими представителями своего сословия, чтобы вынудить государство лишить недворян доступа к подневольной рабочей силе. Своей цели они достигли: к 60-м годам XVIII столетия купцы-предприниматели были вынуждены прибегнуть к наемной рабочей силе, хотели они того или нет. К счастью, к этому моменту уже хватало желающих уйти из деревни и заняться несельскохозяйственной деятельностью крестьян, чтобы образовать рынок труда. Преимуществами этого рынка могли также пользоваться и крестьяне-кустари, и мелкотоварные производители, которые иногда становились владельцами мануфактур. Таким вот образом мануфактуры, которые начали создаваться с 60-х годов недворянами, внедрили новый способ производства: капитализм. Но уже утвердившиеся феодальные мануфактуры часто выдерживали конкуренцию благодаря своим феодальным привилегиям. До начала эпохи Великих реформ две формы производства и два формируемых ими уклада сосуществовали бок о бок в одной социально-экономической формации, хотя история была на стороне чисто капиталистической формы.