Владимир Дмитриев - «Всадники в сверкающей броне»: Военное дело сасанидского Ирана и история римско-персидских войн

Еще одной характерной чертой персидской стратегии являлось совершение на территорию империи глубоких рейдов, при которых войско не задерживалось для осады находившихся на пути его следования крепостей (Amm. Marc. XVIII. 6. 3; XIX. 1.3; Proc. Bell. Pers. II. 5. 4, 7; 20. 17–18, 22). В таких случаях расчет делался на эффект внезапности, и за то время, пока римляне ориентировались в обстановке, концентрировали силы и готовились к ответным мерам, персы зачастую уже успевали разорить находящиеся в глубине имперских владений города и вернуться домой. Именно так был организована экспедиция Шапура II в 359 г., в ходе которой был взят ряд римских городов, в том числе — и Амида, а также поход Хосрова I в 540 г., завершившийся разорением Сирии и захватом ее столицы — Антиохии.

Важную роль в подготовке и принятии военно-стратегических решений у персов играли религиозные факторы. Для государственной религии Сасанидской державы — зороастризма — были характерны крайний дуализм и противопоставление последователей учения Заратуштры сторонникам всех остальных вероучений, в связи с чем военно-политическое противостояние Рима и Ирана приобретало религиозную окраску. Обе стороны неоднократно предъявляли друг другу претензии, связанные с положением своих единоверцев на вражеской территории. Так, незадолго до смерти Константин Великий направил Шапуру II послание с требованием уважать интересы проживающих в Персии христиан (Euseb. Vit. Const. VIII. 4–13), что было обусловлено начавшимися в Иране жестокими антихристианскими гонениями. Со своей стороны и персы выдвигали схожие претензии; в 464 г. послы Пероза жаловались императору Льву I, «что магов, искони обитающих в римских владениях, римляне хотели отвлечь от отеческих обычаев и законов, и от их богопочитания, что они беспокоят их и не позволяют, чтоб у них горел по закону их так называемый неугасимый огонь» (Prise. Fr. 25).

В силу целого ряда причин в Сасанидском государстве всегда было сравнительно сильным влияние зороастрийского духовенства на все сферы общественной жизни. Не было исключением и военное дело. Священнослужители — маги — оказывали непосредственное влияние на ход боевых действий, принятие тех или иных стратегических решений. Например, без общения с «подземными духами», без бесед с «предсказателями» о будущем (Amm. Marc. XVIII. 4. 1), без благоприятных небесных знамений (Amm. Marc. XXI. 13. 2. 8) Шапур II не начинал войн; только после «заклания жертвенных животных с целью определения будущего хода военных действий» посреди моста через реку персидские войска переходят границу римских владений (Amm. Marc. XVIII. 7. 1). Подобные сведения сообщает и Прокопий Кесарийский: следуя совету магов, Хосров I подверг осаде города Сурон (Proc. Bell. Pers. II. 5. 9) и Эдесса (Proc. Bell. Pers. II. 13. 9–10). По словам Феофилакта Симокатты, командующий персидским войском, прежде чем начинать боевые действия против римлян, обращался к «магам и прорицательницам» с тем, чтобы они определили исход будущей войны. После того, как те предсказали, что «за мидянами останется победа, что после битвы персы уведут с собою в свою землю ромеев», персы, воодушевленные такими пророчествами, выступили в поход (Theophyl. II. 2. 2–4). Более того, в ряде случаев маги принимали личное участие в военном командовании (Theophyl. II. 3. 3; III. 5. 14), вели от лица шаханшаха военные переговоры (Theophyl. 1. 15. 1–12).

Рассматривая вопрос о стратегии персов в их войнах с Римом и Византией, нельзя не сказать еще об одном определявшем ее факторе — о природно-климатических условиях в районе Междуречья и Передней Азии в целом. Практически все кампании (причем как с персидской, так и римской стороны) происходили здесь в летнее время. Четкое пояснение по этому поводу дает Аммиан Марцеллин, который сообщает, что с осени до весны боевые действия между Римом и сасанидским Ираном не велись по одной причине — из-за непролазной грязи, появлявшейся в Месопотамии с началом осенних дождей в результате размокания находящейся здесь повсюду глины (Amm. Marc. XX. 11. 31). В таких условиях ведение боевых действий примерно с сентября по май было просто невозможно. Кроме того, воины персидской армии не очень хорошо переносили холодную (по их меркам) зимнюю погоду, что также препятствовало ведению каких-либо активных боевых действий с персидской стороны. Очень интересный пассаж по этому поводу содержится в «Церковной истории» Сократа Схоластика:

…Персы бывают весьма слабы и ленивы в течение зимы. Не могши переносить холода, они в то время избегают сражений; мидянин тогда, как говорит пословица, даже рук не выставит из-под плаща (Socr. Schol. III. 21).

В то же время летом на территории, где происходили боевые действия между римской и персидской армиями, стояла сильная, зачастую невыносимая для римлян жара (например, на севере современного Ирака, в районе города Мосула, средняя температура июля составляет 33 °С), что, безусловно, было на руку персам, поскольку они, естественно, были в гораздо большей степени, нежели их противник, привычны к такому климату. Геродиан, описывая персидский поход императора Александра Севера, говорит об «иссушающей жаре» и «удушливом воздухе» как одной из важнейших причин поражения римского войска (Herodian. VI. 6. 2, 4).

Помимо климата, сильное влияние на персидскую стратегию оказывали и другие географические условия переднеазиатского театра боевых действий, особенно — рельеф местности. Из-за численного преобладания конницы и акцента на ее действия персы не могли так же успешно, как на равнинной местности, воевать в горах. Это, конечно, не играло принципиального значения с точки зрения общей логики развития событий в ходе римско-персидских войн, однако, поскольку иногда персам все же приходилось воевать и в горных районах, в некоторых эпизодах существенно осложняло действия персидской стороны и снижало их эффективность:

Конница же варваров [персов. — В. Д.] из-за крутизны гор замедлила свой бег и с трудом могла преследовать и нападать (Herodian. VI. 5. 6).

Оказавшись в пределах Лазики, они [иберы. — В. Д.] там остановились и, защищенные узкими горными проходами, стали сопротивляться врагам. Преследовавшие их персы не сделали здесь ничего значительного, так та же труднодоступная местность оказалась препятствием для их нападения (Proc. Bell. Pers . I. 12. 13).

В силу сочетания приведенных выше факторов стратегия персов на западном театре боевых действий носила ярко выраженный наступательный характер. Это означает, что выводы В. И. Холмогорова об оборонительном характере военных действий римской армии в Европе по Рейну и Дунаю, начиная с III в. {53} 53 Холмогоров, 1939. № 3. С. 89. , можно распространить также на римско- и византийско-персидские войны в Передней Азии. Действительно, военная инициатива всегда находилась в руках персов, и все, даже самые успешные и внешне кажущиеся наступательными, военные акции империи в отношении сасанидского Ирана являлись ни чем иным, как запоздалой реакцией на персидскую агрессию. Самое большое, на что были способны римляне — это нанесение по Персии упреждающих или ответных ударов, носивших в конечном счете оборонительный характер и подчиненных одной главной стратегической сверхзадаче — защите восточной границы империи от новых вторжений персов. Именно так следует расценивать такие, например, события, как персидские походы императоров Кара (283) и Галерия (298), экспедиция Юлиана Отступника (363) или вторжение в Персию, совершенное императором Ираклием (628).