Андрей Васильченко - Герольды «Наследия предков»

Символ и написанное слово являются выражением двух противопоставленных друг другу способов мышления. Они являются специфическим выражением двух мировоззрений.

Символ находит свое место в религиозном переживании собственного вида, в ощущении целостности, которая коренится в признании вневременного, божественного происхождения всех вещей и всего миропорядка. Написанное слово, напротив, происходит из мира, где отдельно взятый человек больше не ощущает себя частью органического целого, а мыслит себя только лишь как индивидуум, который полагает себя центром собственного существования. Подобная предпосылка является исходным пунктом для действия и мыслей «человека слова». При этом он может проявлять себя в качестве индивидуума в рамках замкнутой группы людей.

Интеллектуальной формой подобного индивидуалистического мировосприятия стал рационализм. В этой интеллектуальной форме человек полагает нормой познание собственной жизненной функции, закономерностей своего исходного пункта жизни. Рациональный человек хочет «познать» весь мир. Он проявляет выявленную им самим волю к познанию и пытается выразить ее в отвлеченных понятиях, в числах и в математических формулах. Из подобного отношения к миру возникает механизированная форма владения им. Рациональный человек определяет мир и жизнь, делает эти умозрительные дефиниции абсолютными ценностями, абсолютным законом.

Человек же, который ощущает себя составной частью органического целого, напротив, исходит из принципов вневременного возникновения всех вещей и именно с такой позиции пытается трактовать их смысл, законы жизни и миропорядок в целом. В своих действиях он не пытается сделать ничего иного, кроме как выразить свое восприятие целостности.

Для него высшей нормой был закон происхождения. Он предполагал целеустремленное исполнение, что позволяло самостоятельно постигнуть принцип целостности и происхождения. Исполнение этого закона становится событием в церемонии, которую человек хочет осуществить и осуществляет как определенное действие. Однако он хочет завершить это действие, если была воспринята его определенная, чувственная форма. Если это действие было выполнено и приняло форму, то о нем можно говорить как о символе.

Символ является совпадением исполненного действия и формы, следовательно, выступает как неотъемлемое единение явственного и неявственного. Мы встречаем формализацию неявственного в сфере немецкой культуры в торжественном обращении, которое может выступать в виде отдельного слова или словесной формулы, в жесте, в действии как церемонии или в празднестве, в знаке.

Символ является осуществлением восприятия целостности. Он — это признание вневременного происхождения и признание его, происхождения, власти. Символ сам является частью этой власти, а потому может восприниматься как самовластное явление. Символ является проекцией могущества происхождения на современность (реальность).

Символы не могут возникать искусственным путем. Они также не могут меняться местами, не могут заменять друг друга. Действие и форма являются необходимыми. Символ же является необходимой формой существования, подразумевающей их. Символы являются также необходимыми потому, что они подчинены закону внутреннего соответствия (аналогии). Их содержание было воспринято из религиозного восприятия происхождения.

Фигура действия как феномена сознания и особенности формы его воплощения являются необходимыми также в силу других причин, будучи тесно с ними связанными. Форма и действие являются выражением, самовоплощением народного духа, того, что делает народ конкретным народом, а племя конкретным племенем. Того, что в языке и в религии, в праве и в обычаях выступает как особенность народа или племени. Поэтому каждое символическое действие является связанным с общностью, даже если оно было осуществлено отдельным человеком.

Социальное действие является символическим актом, так как оно является исполнением религиозного переживания. Поэтому действия надо понимать в целом, поэтому надо постигать символ вообще.

Наконец, символическое действие является социальным актом, так как оно направлено не на достижение личных целей, а выполняется во имя общности. Его смысл сводится к следующему: сообщество в его всеобъемлющих особых сферах (как, например, члены семьи, род, соседский коллектив, народ) должно обрести свое совершенное выражение, то есть претворять в жизнь порядок происхождения.

Если понять суть и функции символа, то можно постигнуть сущность германских людей, германской духовной и культурной истории. Во времена древних германцев не имелось ни одной сферы жизни, которая не была бы связана символом как существенным выражением всех предпринятых действий. Это относилось к культу и к праву, к обрядам и к традициям, к войне и к миру, к миру живущих и к общению с миром мертвых. Наиболее внушительным свидетельством этих переживаний и действий, отраженных в символе, являются памятники древнего германского права. Очень редкие из них сохранились в подлинном виде. Для этих памятников символическое является настолько присущим, что французский историк права Мишель охарактеризовал германское право как «сверхсимволичное» (ультрасимволичное). Якоб Гримм в своей работе «Древности германского права» охватил все проявления символического в старогерманских исторических источниках во всей их глубине и многообразии. Во всяком случае, в этой работе он приводил убедительные доказательства того, что в праве наших предков символ был господствующей формой выражения. Поэтому суть данного права можно определить следующим образом: это была прикладная религия. Смысл этой правовой символики можно трактовать так: правом назывались жизненные отношения, если они являлись законно оправданными, ориентированными на древнее переживание вневременного, божественного происхождения всего миропорядка. Поэтому изначально право произносилось как ê или êwa, то есть вечное, вневременное явление (Ewige).

Именно в этот мир, чьим характерным выражением являлся символ, вторглось новое право, которое требовало своего признания. Право, которое отказалось от религиозных основ и символов, подменив их грандиозной системой понятий. Это было римское право позднего времени. В нем религиозное отношение к миру было заменено индивидуалистичным прагматизмом. Место символа заняли документы. Правовым отныне являлось не духовное действие, не духовный акт, а понятийная формулировка и письменное фиксирование во время правовой сделки пожеланий сторон, которые скреплялись подписью, то есть указанием имен.