Лев Троцкий - Сталин (Том 1)

российской социал-демократии: Плехановым, Аксельродом, Засулич и выдающимися молодыми марксистами Мартовым и Потресовым. Второй раз, в те годы реакции, когда от него отошли Богданов, Луначарский, Покровский, Рожков, писатели высокой квалификации. Зиновьев и Каменев, его ближайшие сотрудники, не были теоретиками. В этом смысле новый революционный подъем застиг Ленина в одиночестве. Естественно, что он с жадностью набрасывался на всякого молодого товарища, который мог в той или другой области принять участие в разработке вопросов партийной программы.

"На этот раз, -- вспоминает Крупская, -- Ильич много разговаривал со Сталиным по национальному вопросу, рад был, что встретил человека, интересующегося всерьез этим вопросом, разбирающегося в нем. Перед этим Сталин месяца два прожил в Вене, занимаясь там национальным вопросом, близко познакомился там с нашей венской публикой, с Бухариным, с Трояновским". Здесь не все договорено. "Ильич много разговаривал со Сталиным", это значит: давал руководящие идеи, освещал их с разных сторон, разъяснял недоразумения, указывал литературу, просматривал первые опыты и вносил поправки. "Я вспоминаю, -- рассказывает та же Крупская, -- отношение Ильича к малоопытным авторам. Смотрел на суть, на основное, обдумывал, как помочь, исправить. Но делал он это как-то очень бережно, так что и не заметит другой автор, что его поправляют. А помогать в работе Ильич здорово умел. Хочет, например, поручить кому-нибудь написать статью, но не уверен, так ли тот напишет, так сначала заведет с ним подробный разговор на эту тему, разовьет свои мысли, заинтересует человека, прозондирует его как следует, а потом предложит: "Не напишете ли на эту тему статью?" И автор и не заметит даже, как помогла ему предварительная беседа с Ильичем, не заметит, что вставляет в статью Ильичевы словечки и обороты даже". Крупская не называет, конечно, Сталина. Но характеристика Ленина как наставника молодых авторов включена ею в ту главу "Воспоминаний", где рассказывается о работе Сталина над национальным вопросом: Крупская вынуждена нередко прибегать к окольным путям, чтоб хоть отчасти отстоять интеллектуальные права Ленина от узурпации.

Ход работы Сталина над статьей вырисовывается перед на

ми с достаточной ясностью. Сгарва -- наводящие беседы Ленина в Кракове, указание руководящих идей и необходимой литературы. Поездка Сталина в Вену, в центр "австрийской школы". За незнанием немецкого языка справиться с источниками самостоятельно Сталин не мог. Зато Бухарин, несомненно обладавший теоретической головой, знал языки, знал литературу, умел оперировать с документами. Бухарин, как и Трояновский, имели от Ленина поручение помочь" чудесному", но малообразованному грузину. Им, очевидно, и принадлежит подбор важнейших цитат. На логическом построении статьи, не лишенном педантизма, сказалось, по всей вероятности, влияние Бухарина, который тяготел к профессорским приемам, в отличие от Ленина, для которого политический или полемический интерес определял структуру произведения. Дальше этого влияние Бухарина не шло, так как именно в национальном вопросе он стоял ближе к Розе Люксембург, чем к Ленину. Какова была доля участия Трояновского, мы не знаем. Но именно с этого времени ведет начало его связь со Сталиным, которая через ряд лет и переменчивых обстоятельств обеспечила незначительному и неустойчивому Трояновскому один из ответственных дипломатических постов.

Из Вены Сталин вернулся со своими материалами в Краков. Здесь опять наступила очередь Ленина, внимательного и неутомимого редактора. Печать его мысли и следы его пера можно без труда открыть на каждой странице. Некоторые фразы, механически включенные автором, или отдельные строки, явно вписанные редактором, кажутся неожиданными или непонятными без справки с соответственными работами Ленина. "Не национальный, а аграрный вопрос решает судьбы прогресса в России, -- пишет Сталин без объяснений, -- национальный вопрос ему подчинен". Правильная и глубокая мысль об относительном удельном весе аграрного и национального вопросов в ходе русской революции полностью принадлежала Ленину и развивалась им неоднократно в течение годов реакции. В Италии и в Германии борьба за национальное освобождение и объединение составляла в свое время стержень буржуазной революции. Иначе в России, где главенствующая национальность, великорусская, не испытывала над собою национального гнета, наоборот, угнетала других; зато главная, именно крестьянская, масса самих

великороссов испытывала над собой глубокий гнет крепостничества. Такого рода сложные и серьезно взвешенные мысли действительный автор их никогда не высказал бы мимоходом, как общее место, без доказательств и комментариев.

Зиновьев и Каменев, долго жившие бок о бок с Лениным, усваивали не только его идеи, но и его обороты, даже почерк. Относительно Сталина этого сказать нельзя. Разумеется, и он жил идеями Ленина, но вдали, в стороне, и лишь в тех пределах, в каких они нужны ему были для его непосредственных целей. Он был слишком крепок, упрям, ограничен и органичен, чтоб усваивать литературные приемы учителя. Оттого ленинские поправки к его тексту выглядят, по слову поэта, "как яркие заплаты на ветхом рубище". Разоблачение австрийской школы как "утонченного вида национализма" принадлежит, несомненно, Ленину, как и ряд других простых, но метких формул. Сталин так не писал. По поводу данного Бауэром определения нации как "относительной общности характера" читаем в статье: "...чем же отличается тогда нация Бауэра от мистического и самодовлеющего "национального духа." спиритуалистов?" Эта фраза написана Лениным. Ни раньше, ни позже Сталин так не выражался. И дальше, когда статья по поводу эклектических поправок Бауэра к его собственному определению нации отмечает: "...так сама себя опровергает сшитая идеалистическими нитками теория", то нельзя не распознать сразу перо Ленина. То же относится к характеристике интернационального типа рабочей организации как "школы товарищеских чувств". Сталин так не писал. С другой стороны, во всей работе, несмотря на ее многочисленные угловатости, мы не встречаем ни хамелеонов, принимающих окраску зайцев, ни подземных ласточек, ни ширм, состоящих из слез: Ленин вытравил все эти семинарские красоты. Рукопись с поправками можно, конечно, скрыть. Но никак нельзя скрыть и то обстоятельство, что за годы тюремных заключений и ссылок Сталин не создал ничего, хоть отдаленно похожего на ту работу в течение нескольких недель в Вене и Кракове.

8 февраля, когда Сталин еще находился за границей, Ленин поздравлял редакцию "Правды" "с громадным улучшением во всем ведении газеты, которое видно за последние дни". Улучшение имело принципиальный характер и выразилось, главным