Ольга Трубецкая - Князь С Н Трубецкой (Воспоминания сестры)

По словам Анисимова, под впечатлением этой речи С. Н. тотчас же сорганизовалась группа студентов, задавшихся целью предотвратить беспорядки, "привив студенчеству свой взгляд на дело Герье". Это удалось им не без трудной борьбы, так как агитаторам, в сущности, совершенно безразличны были все достоинства Герье. Кн. Мещерский являлся для них представителем реакционной клики, а Герье тем профессором, который не желает выразить ему свое негодование. Но благодаря дружному содействию наиболее популярных профессоров, непосредственно от себя обращавшихся к студенчеству, удалось направить недовольство в другое русло, организовать курсовые собрания для выработки формы протеста по адресу Мещерского. Была учреждена специально {46} разрешенная комиссия профессоров под председательством П. Г. Виноградова, которая совместно с выборными представителями от студенчества выработала форму протеста: но министерство оставило это дело без удовлетворения... Это поставило в очень тяжелое положение профессоров, участвовавших в комиссиях и, в особенности, П. Г. Виноградова, который, чувствуя, что почва уходит из-под его ног, и что моральный авторитет профессоров не может не пострадать от той комедии, которую им пришлось разыграть, поддерживая надежду на нормальное разрешение волновавшего студентов вопроса - решил покинуть Московский университет и уехать заграницу.

Перед отъездом он высказывал, что "скоро" в университете останется место для борьбы только двух крайних партий - правительства и революционеров: все, кто надеется на легальное разрешение университетского вопроса, будут лишены поддержки и справа и слева и будут одинаково ненавистны и тем и другим. Он видел университет накануне величайшего кризиса и не находил слов для осуждения тактики правительства, слепо и сознательно роющего могилу будущей русской культуре. В таком же состоянии находился и С. Н. Он буквально метался, не находя себе места: ездил к Виноградову, уговаривая его не уходить, наконец, сам собирался в отчаянии и тоске бросить университет... и все-таки остался. Впоследствии он не раз говорил, что П. Г. Виноградов, с его точки зрения, не должен был оставлять кафедры и оставаться в университете до конца (См. Вопросы философии и психологии, 1906 г., кн. 1/81 стр. 157.).

Постоянное нервное напряжение и утомление не только озабочивало семью С. Н., но и друзей его. (см. прилож. 17).

{47}

III

П. Г. Виноградов покинул Москву 21 декабря 1901 г., а 29 декабря вышли знаменитые "Временные правила" организации студенческих учреждений, которые еще подлили масла в огонь. Правила эти вводили постоянный контроль инспекции, возлагали функции полицейского характера на профессоров и студентов, вводили мелочную регламентацию и вполне игнорировали существующие курсовые и студенческие организации. Совет университета единодушно высказался против применения этих правил, а студенчество решило собрать общую сходку 3 февраля с целью составления резолюции с ясно выраженным политическим характером требований и - беспорядки пошли писать по всем высшим учебным заведениям столицы и Империи. Разумеется, не все студенчество хотело принимать в них участие, и многие тяготились невозможностью заниматься.

После истории с Герье на старших курсах филологического факультета стала крепнуть и усиливаться партия сторонников академической свободы, которая стала известна среди студентов под именем партии "академистов" или "академической". Сергей Николаевич вступил в самое тесное дружеское общение с главарями этой партии, читал их бюллетени и высказывал свое мнение о них. Одновременно и в Петербурге зародилась партия "Университет для науки". Возмущенные "Временными правилами", московские академисты считали забастовку в занятиях вполне допустимым приемом борьбы, петербургские же безусловно отвергали ее, и Сергей Николаевич старался убедить и московских академистов в недопустимости такого антиакадемического средства борьбы.

"Поймите, против кого вы боретесь, бастуя, - говорил он с какой-то тоской, прижимая руки к {48} груди. - Против правительства? Нет! против университета. Вы бьете только нас и самих себя!" (Вопросы философии и психологии, кв. 1, 1906 г. Воспоминания Анисимова.)

"Внешними репрессиями, - писал С. Н. еще в 1897 г. ("Русская Мысль", 1897 г., "Университет и студенчество", Собр. соч., т. I.), - нельзя добиться самого главного и необходимого - внутренней нравственной реформы студенчества: нужно изменить самую атмосферу, в которой оно живет, сделать ее лучшею в глазах самих студентов. Нужно создать такую форму студенческого общения на почве чисто университетской, которая могла бы удовлетворить всем лучшим и законным требованиям, потребностям студенчества.

Нужно не разделять его, не дезорганизовать, не противиться естественному стремлению к взаимному общению, а наоборот, сплотить студенчество в организацию чисто академическую, нравственно сильную, солидарную с университетом, объединить его во имя высшей цели - наилучшего подготовления к общему служению родной земле".

IV

24 февраля 1902 г. С. Н. собрал у себя на квартире (Кудринская, дом Эйлер) совещание из представителей академической партии и нескольких профессоров, и здесь было выработано некоторое соглашение по вопросу о дальнейшем возобновлении занятий. Главным результатом этих совещаний было основание Историко-филологического Общества, которое было встречено горячим сочувствием со стороны студентов и, как увидим, уже в марте насчитывало до 800 членов. (См. прилож. 18). {49} Утверждение устава Студенческого Историко-филологического Общества произошло в марте 1902 г. и на первом собрании С. Н. был единогласно выбран председателем, а А. А. Анисимов секретарем Общества. Публичное же торжественное открытие Общества состоялось осенью 6 октября в совершенно переполненной Большой физической аудитории Московского университета и прошло блистательно. Доступ на собрание был открыт не только для членов Общества, но и для всех студентов и в собравшейся толпе, разумеется, не все сочувствовали зарождающемуся Обществу, что и обнаружилось вскоре в разбрасываемых прокламациях "Исполнительного комитета". С. Н. не без страха шел на это первое публичное собрание: неосторожно сказанное слово, малейшая бестактность могла бы скомпрометировать Общество в глазах правительства и при наличии горючих материалов разрастись в новую студенческую историю, но, по счастию, опасения оказались напрасными, и ничто не омрачило торжества. В речи своей, сказанной с обычным ему подъемом, С. Н. говорил студентам, что судьба Общества всецело в их руках. Никакая свобода не дается сама собой и приобретается усилием и трудом, и академическая свобода будет мертва, если ей не будет соответствовать деятельная академическая жизнь. Никакие реформы не могут исчерпываться уставом.