Всеволод Вихнович - Царь Ирод Великий. Воплощение невозможного (Рим, Иудея, эллины)

Просьба Александры заинтересовала её, но, что странно и даже поразительно, только в одном пункте её, казалось бы, безграничная власть над Антонием заканчивалась: когда она претендовала на власть над Иудеей. При упоминании этой страны и её царя Ирода в Антонии как бы просыпался дух предков — непреклонных покорителей мира, и он не соглашался на просьбы Клеопатры. Узнав об этом, Александра стала предпринимать действия, характерные для нравов эллинистическо-римского сообщества, но совершенно неприличные для иудейского нравственного вероучения. В это время в Иудее находился близкий сподвижник не только в делах, но и в «развлечениях» Антония Деллий. Отлично зная нравы и страсти Антония, Александра представляет Деллию своего юного красавца Аристобула и не менее прелестную царицу Мариамну. Деллий, естественно рассыпался в комплиментах матери таких божественно красивых детей. Согласно Иосифу, было употреблено именно слово «божественно». Деллий нисколько не сомневался в цели демонстрации Александрой красоты своих детей. Так обычно поступали многие царьки, угождая любвеобильному Антонию своими женами, дочерьми и даже сыновьями. Более того, он находил это вполне естественным и даже предложил Александре нарисовать портреты её детей, чтобы показать их Антонию, что и было выполнено. Как известно, иудеям было строжайше запрещено изготавливать портреты людей и вообще живых существ во избежание нарушения требований второй заповеди Бога: «Да не будет у тебя других богов перед лицом Моим. Не делай себе кумира и никакого изображения того, что на небе наверху, и того, что на земле внизу, и что в воде ниже земли». Таким образом, эта история свидетельствует о том, что втайне от верующих представители иудейской царской династии Хасмонеев вели себя как откровенные язычники и не стеснялись откровенно пренебрегать святыми законами иудаизма, претендуя при этом даже на высший пост Первосвященника Храма.

Образы детей Александры действительно были настолько прекрасны, что заинтересовали даже эротически пресыщенного римлянина. Правда, Антоний настолько уважал Ирода, что, конечно, прямо не пригласил к себе его жену, но попросил прислать к нему юного красавца Аристобула, добавив, правда, «если это не представит затруднений» (Там же. С. 134).

Получив это послание, Ирод в полной мере оценил нависшую над ним и его семьёй опасность. Он хорошо знал Клеопатру, с которой встречался в Египте по пути в Рим в 40 году до н.э. Тогда она пыталась уговорить его возглавить её войска, однако он вежливо, но решительно отклонил её просьбу, полагая, что она просто хочет снова овладеть Иудеей. Совершенно ясно, что теперь она видела в нём — уже царе Иудеи — главное препятствие для своих замыслов. Ирод прекрасно понимал, что Аристобул, оказавшись любимцем Антония, станет при содействии Клеопатры самым главным претендентом как потомок царственного рода на иудейский престол, а не только на пост Первосвященника Храма. Царь хорошо сознавал, что его свержение означает гибель не только его самого, но всей его семьи, как уже погибли его отец и братья.

Пока надо было отступить и пойти на осквернение великого поста красивым и явно пустым мальчишкой. Опять-таки только страстная любовь к жене закрывала ему глаза на то, что и Мариамна безропотно подчиняется гнусным интригам матери и тоже упрашивает его назначить младшего брата Первосвященником.

Отступать было некуда, приходилось принять вызов врагов, которых он сам приютил в своём дворце. Как и в бою, главное — действовать на опережение. В ответ на письма Антония он сообщил, что, к сожалению, отъезд столь юного принца может послужит поводом для новых смут, поскольку в стране возникнут слухи о конфликте в царском семействе. Однако самый сильный ход был им сделан на общем собрании семей — как своей, так и жены. Царь неожиданно для всех громогласно объявил, обращаясь к Александре, что он хорошо осведомлён о её связях с Клеопатрой и её стремлении свергнуть его с престола и возвести на него с помощью Антония Аристобула. При этом, по его словам, она не сознает, что в случае успеха её незаконного замысла её дочь лишается своего почётного положения, и вообще он будет способствовать возобновлению смуты в государстве. Однако царь готов всё забыть и уступить её желанию. Поскольку Аристобул достиг 18 лет, он готов заменить ранее назначенного Первосвященником Хананиэля из рода Первосвященников и назначить на эту должность юного принца.

Как пишет Иосиф Флавий, радости Александры не было предела. Она, обливаясь слезами, стала оправдываться, доказывая, что добивалась сана Первосвященника, нисколько не думая о свержения царя с престола. Она поклялась ничего не замышлять против Ирода, во всём повиноваться ему и просила заранее извинить её, если она в чём-то нарушит свою клятву. Все закончилось радостным примирением родственников. Иосиф Флавий полагает, что всё это Ирод говорил притворно, желая ввести в заблуждение друзей и родственников. Но возможно, историк, зная последующие события, как бы реконструирует предыдущие. Полагаем, что Ирод слишком сильно любил жену и много сделал для спасения её родных, чтобы отказаться от принципа презумпции невиновности и подозревать её в отсутствии просто благих намерений.

Он честно выполнил свое обещание, передал пост Первосвященника юнцу Аристобулу, нарушив тем самым закон, по которому назначенный Первосвященник пожизненно несменяем. Тем самым он, кстати сказать, защитил его от эротических притязаний Антония, поскольку Первосвященник не имеет права покидать Храм. Однако Ирод продолжал сохранять осторожность в отношении тёщи, установив за ней наблюдение и ограничив её передвижения. Александра пришла в ярость, поскольку было задето её «женское тщеславие». Пылая новой ненавистью к зятю, она вновь тайно обращается к Клеопатре и с её помощью готовит побег. Очевидно, наблюдение за ней было не слишком строгим, поскольку Александру и её сына предполагалось вынести за стены города и донести до моря, где их будет ждать присланный Клеопатрой корабль. Всё было готово, но совершенно случайно о заговоре узнал некий Саббион, которого Ирод подозревал в участии в отравлении своего отца Антипатра. Заметим, что Ирод даже такого человека не только не подверг наказанию, но даже оставил на свободе. Этот Саббион, желая расположить царя к себе, раскрыл ему детали заговора. Ирод приказывает не мешать действиям беглецов, но в решающий момент захватить их с поличным. Когда же беглецы были пойманы и приведены к нему, царь показал своё великодушие и, скрыв свои чувства, простил их. Но, конечно, для него стало совершенно ясно, что Александра сама своими действиями сделала для Ирода и его семейства смертельно опасным врагом прежде всего своего красавца сына.