Владимир Шигин - Смерть у пирса

Из воспоминаний бывшего командира БЧ-5 Б-37 Г.А. Якубенко: «… Вообще-то я был только на одном заседании суда, где давал показания как свидетель. Хорошо помню, что Титков (военный прокурор СФ) требовал от меня, чтобы я указал на то, что уйти на завод мне разрешил командир корабля капитан 2-го ранга Бегеба, то есть Бегеба санкционировал проведение проворачивания оружия и технических средств в отсутствие командира БЧ-5, что является грубейшим нарушением Корабельного устава. А Титков требовал от меня именно такого признания вот почему. Вскоре после взрыва (часа через 3–4) в Полярный прибыл Титков. Меня он пригласил на беседу как единственного оставшегося в живых офицера (к тому времени Бегеба был в госпитале) и очень сочувственно со мной беседовал. Это был не допрос, а именно беседа. И один из вопросов был – как я оказался на берегу. А для меня этот вопрос звучал как вопрос а имел ли я официальное разрешение на сход с корабля? То, что я ушел не самовольно, а с чьего-то ведома, мог подтвердить только командир. Мало думая (в тот момент я находился в глубоком шоке от случившегося и вообще плохо соображал) о юридических последствиях моего разговора с Титковым, я сказал, что меня отпустил командир. А когда на суде на вопрос Титкова, кто отпустил меня с корабля, я ответил, что меня отпустил старпом, тут-то и началось. Титков стучал кулаком, топал ногами и требовал, чтобы я подтвердил то, что говорил ему в день взрыва, то есть что меня отпустил командир. В конце концов Титков ничего от меня не добился, был очень раздосадован, так как один из пунктов обвинения (а их у него было что-то около десяти) трещал по швам. Естествен вопрос – почему меня не оказалось на проворачивании? Вернемся немного назад, то есть на день, предшествовавший взрыву. Накануне взрыва мы производили погрузку торпед – полный боекомплект, так как нас готовили к очень серьезной автономке. Погрузку мы закончили часов в 19–20, после чего я приступил к зарядке аккумуляторных батарей. Зарядку закончил часа в 3–4 утра. Очень устал и остаток ночи, вплоть до прибытия личного состава на корабль, провел в своей каюте на ПЛ. Повторяюсь, нас готовили к автономке в авральном порядке. Буквально за несколько дней до этих трагических событий мы вернулись после продолжительного похода, где был выявлен ряд неисправностей, выходов из строя матчасти, исправить которые собственными силами не представлялось возможным. Мне было приказано флагмехом составить ремонтную ведомость для судоремонтного завода в Палагубе. Во время зарядки АБ (аккумуляторных батарей) около 22 часов ко мне на ПЛ прибыл помфлагмеха Сверчков, подписал ремонтную ведомость и сказал, что мне ее завтра (то есть 11.01) нужно как можно скорее доставить на завод, так как с заводом достигнута договоренность, что все необходимые нам работы они будут проводить, присылая рабочих на лодку, ПЛ в завод ставить не надо, таким образом, мы одновременно будем делать заводской ремонт и заниматься вопросами БП и ПП. Утром, после подъема флага, обо всем этом я доложил командиру Бегебе в присутствии старпома Симоняна и предложил: пока будет идти проворачивание, я вернусь с рабочими бригадами и приступлю к работам. Командир выслушал и, обращаясь к Симоняну, промолвил: «Ну, вы решайте этот вопрос вместе с командиром БЧ-5». После этого Симонян сказал, что сам проведет проворачивание, и я убыл на завод. Это было около 8 часов».

Итак, по итогам расследования против командира Б-37 было заведено уголовное дело. Против командира БЧ-5 лодки Г.А. Якубенко дела не заводили.

История суда над капитаном 2-го ранга Бегебой настолько неожиданна по своим поворотам и последствиям, что, безусловно, заслуживает отдельного подробного рассказа. Думается, что никто лучше не расскажет о том памятном для всех североморцев суде, чем его председатель Ф.А. Титов. Из воспоминаний генерал-майора юстиции в отставке Титова Федора Дмитриевича:

«Решение Президиума ЦК КПСС, приказ министра обороны и мнение нового командующего флотом вызвали необходимость обстоятельного, объективного и очень взвешенного изучения материалов следствия, поэтому к этой работе я привлек самых опытных судей Военного трибунала.

После доклада прокурора флота полковника юстиции Титкова и моего содоклада было принято решение о предании командира подводной лодки Б-37 капитана 2-го ранга А.С. Бегебы суду Военного трибунала и о проведении судебного процесса в Полярном. После этого уже не обвиняемому, а подсудимому было предъявлено обвинительное заключение, а также разъяснено, что в процессе рассмотрения дела в судебном заседании у него имеется право на защиту. По просьбе Военного трибунала Мурманская коллегия адвокатов выделила своего представителя для защиты подсудимого, но после нескольких минут общения от его услуг пришлось отказаться, так как адвокатом была женщина, у которой не было ни малейшего представления о специфике подводного флота. В результате Бегеба заявил, что в суде будет защищать себя сам, и ему были разъяснены все правовые нормы, которыми он имеет право пользоваться как защитник.

Как уже упоминалось, большое внимание было уделено подбору народных заседателей. Недопустимо выносить дело на судебное разбирательство, если народные заседатели недостаточно основательно ознакомлены с материалами рассматриваемого дела. Для участия в судебном разбирательстве были определены следующие народные заседатели: капитан 1-го ранга Шкодин – опытный подводник и капитан 2-го ранга Савельев, замполит подводной лодки того же проекта, что и Б-37, недавно закончивший юридический факультет Военно-политической академии. Названные товарищи отнеслись к исполнению возложенных на них обязанностей с высоким чувством ответственности и за восемь дней изучили все представленные материалы, после чего они были ознакомлены с нормами процессуального закона о том, что в совещательной комнате при вынесении приговора они подают свой голос первыми, а председательствующий последним.

Судебное заседание началось 18 июня 1962 г., на всю процедуру было предусмотрено три дня и еще один день на прения сторон и составление приговора.

После объявления состава и участников суда отводов и других заявлений не последовало. Зачитывается обвинительное заключение, в котором командиру подводной лодке Б-37 капитану 2-го ранга Бегебе Анатолию Степановичу вменяется в вину:

– преступно-халатное отношение к исполнению своих служебных обязанностей и систематическое нарушение требований Корабельного устава (КУ) и Наставлений военно-морского флота;

– 11 января 1962 года вопреки требованиям ст. ст. 271 и 272 КУ ушел с корабля и отпустил командира БЧ-5 инженер-капитан-лейтенанта Якубенко. В результате этого оставшиеся на корабле старший помощник командира капитан-лейтенант Симонян и командир моторной группы инженер-лейтенант Тагидний, не допущенные к самостоятельной работе по управлению кораблем, не смогли обеспечить полное руководство по осмотру и проворачиванию оружия и технических средств;