Бенгт Янгфельдт - От варягов до Нобеля. Шведы на берегах Невы

Его материалы, предусмотрительно пишет Тунельд в докладе шведскому Министерству иностранных дел, очень важны для последующих поколений и для исследователей. В них содержатся настолько ценные сведения «относительно как условий жизни в России в прежние времена, так и особенно в период до и после революции, что мне причинит страшную боль, если эти собрания документов сочтут необходимым сжечь».

Консул Иттерберг тоже полагал, что не в шведских интересах отдавать архив, но надо информировать власти о планах его переправки в Швецию. По мнению консула, если советские власти в приемлемый срок не займут определенной позиции по этому вопросу, то «можно будет расценить их пассивность как молчаливое согласие».

Вопрос обрел актуальность вопроса весной 1938 г., когда закрылось генеральное консульство в Ленинграде, в котором хранился архив. Неизвестно, делали ли шведы вообще на сей счет запрос у советских властей, но в начале мая 1938 г. архив был уже в Стокгольме. На первых порах он хранился в МИДе «в ожидании надежных гарантий, что факт вывоза архива… не просочится в прессу, что могло бы повлечь за собой нежелательные последствия». Спустя некоторое время архив из МИДа перевезли в Государственный архив Швеции, где он был описан в 1951 г.

Переехав в 1936 г. в Лунд, Юн Тунельд устроился работать секретарем в словарном комитете Шведской академии, возглавляемом его братом Эббе. Учитывая прошлую деятельность Юна Тунельда, эта должность может показаться странной, но она была вполне логичной. Работа над словарем шведского языка в начале двадцатых годов шла медленно и была под угрозой закрытия. Она велась нерационально, и словарь распухал в объеме, грозя выйти из-под всякого контроля. Академия обратилась к правительству, которое через социал-демократа и языковеда Эрнста Вигфорса пообещало проекту неограниченную помощь. То обстоятельство, что этим вопросом занялся именно Вигфорс, не было случайным: в 1913 г. он защитил диссертацию по диалектологии шведского языка, посвятив ее своему товарищу по аспирантуре Эббе Тунельду. После того как Академия получила право пользоваться доходами от официальной государственной газеты, финансовая проблема была решена. Но работу над созданием словаря следовало сделать более рациональной, и именно здесь внес свой вклад Юн Тунельд.

Кризис в деятельности словарного комитета совпал с высылкой в 1924 г. Юна Тунельда из Советского Союза. Как заводчик он был хорошо знаком с разработанной американцем Фредериком Тейлором системой рациональной организации труда и производства — так называемым тейлоризмом. Эббе Тунельд тотчас воспринял принципы Тейлора и вместе с братом предпринял реорганизацию деятельности словарного комитета. Были составлены график всей работы над словарем и повременной план работы над теми или иными группами слов; дело набрало ход, и проект создания словаря был спасен. Включение Юна Тунельда в состав словарного комитета Шведской академии имеет, таким образом, естественное объяснение.

Заслуги Юна Тунельда в годы его пребывания в России были наконец-то оценены и Шведским государством. В 1945 г. он ходатайствовал перед правительством о возмещении издержек, понесенных им в качестве неоплачиваемого представителя шведских интересов в России в 1920–1924 и 1927–1936 гг. К прошению он приложил обширную документацию о своей деятельности в Красном Кресте, приходе Св. Екатерины, по защите интересов шведских деловых людей и т. д. Правительство назначило Тунельду ежегодную пенсию в размере 3000 крон, которую он и получал до своей кончины в 1947 г. Копия прошения с посвящением автора была передана сотоварищу брата Эббе по учебе — министру финансов Эрнсту Виг-форсу, который, надо полагать, играл не последнюю роль в принятии правительством этого решения.

Столько написав о «шведском Петербурге», я чувствую, что напрашивается продолжение — о «петербургских шведах в Швеции». Однако такое исследование увело бы далеко за пределы данной книги. Нижеследующий текст — всего несколько заметок на полях о ситуации, которая была на самом деле гораздо более сложной и многогранной.

Большинство шведов, после 1917 г. прибывших в Швецию, были неизвестны на родине. К исключениям относятся семьи Нобелей и Болинов, уже работавшие в международных масштабах. Они в определенной степени могли продолжать свою деятельность и в Швеции. Но для большинства возвращение домой означало существование, экономически не обеспеченное и в социальном отношении нелегкое. Кроме того, многие родились не в Швеции, а бывали в ней лишь в летних отпусках и на каникулах. Например, управляющий хозяйством а/о «Нобель» Оскар Кристоферссон родился в Кронштадте от шведских родителей, выехавших в Россию в 1870-х годах.

Подобным образом дело обстояло с братьями Лидвалями, детьми шведского портного, в 1850-х гг. выехавшего из северной Швеции. Федор Лидваль был одним из наиболее уважаемых архитекторов России и основателем нового стиля в петербургском зодчестве первых десятилетий XX столетия. Но в Швеции он был почти неизвестен, а если его и знали, то в условиях плохих конъюнктур, сложившихся в 20-е гг., другие архитекторы смотрели на него как на опасного конкурента.

Эммануил Нобель поначалу старался помочь Лидвалю — отчасти наличными средствами, отчасти предложением заказа на проект здания Нобелевского фонда в Стокгольме. Этот заказ Лидвалю не достался, но через несколько лет, проведенных в унизительном околачива-нии порогов, он устроился в Стокгольме в архитектурную контору «Эстлин&Старк».

Первым самостоятельным заданием Лидваля стали два жилых дома в английском стиле на улице Тюстагатан, 3–5, которые он выстроил в 1922 г. Среди других известных реализованных им проектов в Стокгольме — здание нефтяной фирмы «Шелл» на улице Биргер Ярлсгатан и дом на углу улиц Турсгатан и Санкт-Эриксгатан. В случаях, когда Лидваль не был автором проекта, ему часто поручалось оформление фасадов и других частей здания. Примером этого и является дом «Шелл» с его перилами из литого чугуна, как в Китайском кинотеатре в Стокгольме. Лидваль спроектировал также несколько домов в конструктивистском стиле, но упрощенный архитектурный стиль 30-х гг. нравился ему гораздо меньше неоклассицизма 20-х.

Дом на углу улиц Санкт-Эриксгатан, 86, и Турсгатан, 43, возведенный в 1928–1929 гг. по проекту Фредрика (Федора) Лидваля. Архив Ингрид Лидваль

В «функционализме», как назывался шведский вариант конструктивизма, он уже не находил применения своему новаторству.