Игорь Князький - Император Траян

Хосров предложил Траяну вернуться к договору Нерона и Вологеза, каковой, кстати, он сам только что нарушил. Компромиссом царь полагал сохранение дарованной им царской власти в Армении за Партамасирисом при вручении ему диадемы римским императором. Но при Нероне у парфян был сильнейший козырь — победа при Рандее — и вполне прочный тыл. Сейчас же на успех надежд не было, а в самой Парфии внутренние смуты принимали уже хронический характер. [468] Дьяконов М. М. Очерк истории Древнего Ирана. М., 1961, с. 226. Особо угрожающими выглядели волнения в Персиде, обширной и многолюдной области на юге Ирана, бывшей некогда колыбелью великой империи Ахеменидов. Кроме того, Траян вовсе не был подобием Нерона и не для компромиссного мира двинул он более полутора сотен тысяч римских воинов на Восток. Потому Траян «ни даров не принял, ни ответа никакого не дал, ни устно, ни в послании, сказав лишь, что о дружбе судят по делам, а не по словам, и поэтому он, когда прибудет в Сирию, сделает всё, что подобает». [469] Дион Кассий. Римская история. LXVIII, 17 (3).

Так пишет Дион Кассий. Другой историк, Квинт Эппий Флавий Арриан (около 90–95–175 гг.), чью биографию, до нас, увы, не дошедшую, Дион Кассий и написал, дал иную трактовку поведения Траяна на переговорах с парфянами в Афинах. По словам Арриана, Траян всемерно старался избежать войны, но нежелание парфян лишить незаконного престола Партамасириса, вернув таковой признаному Римом Экседару, принудило императора начать военные действия. [470] Арриан. Парфика. 33.

Конечно, мнение Арриана заслуживает доверия. Это великий историк, современник описываемых событий — годы Парфянской войны Траяна совпали с молодостью Арриана. Едва ли стоит сомневаться, что на переговорах Траян вёл себя именно так, как сказано у Арриана. Он как бы давал парфянам возможность сделать всё для предотвращения войны, демонстрируя при этом собственное миролюбие. И в таком поведении упрощённо было бы видеть одно лишь лицемерие и хитрость изготовившегося к нападению завоевателя. Конечно, затягивая переговоры, Траян давал время легионам на перемещение с берегов Дуная поближе к Евфрату. Но особо важным здесь представляется следующее: как это ни парадоксально, но в главных своих войнах, великими завоеваниями завершившихся, римляне вовсе не являлись стороной, войну начинавшей, либо спровоцировавшей. Самнитские войны, давшие Риму господство в Италии, начинались с заступничества римлян за кампанцев, своих союзников, подвергшихся нападению со стороны самнитов. Противостояние Рима и Тарента было вызвано в 283 г. до Р.Х. заступничеством римлян за город Турии, обратившийся к ним за помощью. Оскорбление римских послов в Таренте спровоцировало войну, в каковую тарентийцы втянули ещё и знаменитого эпигона, царя Эпира Пирра. II Пуническая война фактически была начата Ганнибалом, захватившим в Испании союзный Риму Сагунт. Даже к III Пунической, вопиюще захватнической войне римляне имели формально законный повод — начав войну с нумидийским царём Масиниссой, пуны нарушили условия мирного договора 201 г. до Р.Х. Македонский царь Филипп V стал союзником Ганнибала по собственной инициативе, втянув свою страну в итоге в роковое противостояние с Римом. Правитель державы Селевкидов Антиох III в 192 г. до Р.Х. первым начал военные действия против римлян, переправившись через Босфор во Фракию по просьбе недружественного Риму Этолийского союза. Понтийский царь Митридат VI Евпатор первым напал на римские владения в Азии в 89 г. до Р.Х., где ко всему прочему была учинена ещё и жесточайшая резня проживавших там римлян. Наконец, вспомним и Дакийские войны. Не будь нападений даков на Мёзию, римляне, возможно, и не вторглись бы на северный берег Дуная. А что до второй Дакийской войны, то здесь усилия Децебала для её развязывания до́лжно признать решающими.

Таким образом, поведение Траяна на переговорах с посланцами парфянского царя Хосрова полностью соответствовало многовековой римской дипломатической традиции: Рим никогда не стремился первым к войне, но начинал её лишь в ответ на недружественные действия тех или иных соседей.

Из Афин после ожидаемого провала переговоров с парфянским посольством Траян отбыл на Восток. Путь его лежал через провинцию Азия (некогда эллинистическое царство Пергам), оттуда к побережью Средиземного моря в Ликию и далее в Сирию, в город Селевкию на Оронте. Примерно в то же время флот, находившийся под началом Адриана, прибыл в сирийский порт Лаодикею. Зиму 113–114 гг. Траян со своей свитой провёл в главном городе провинции Антиохии.

Узнав о прибытии императора в Сирию, Абгар, царь Озроены — небольшого государства, располагавшегося на стыке римской Сирии, Парфянского царства и Армении, со столицей в Эдессе — отправил в Антиохию щедрые дары Траяну, подкреплённые заверениями в дружбе. Сам Абгар в стан Траяна не явился, поскольку полагал исход начавшейся римско-парфянской войны неясным и потому не желал встречаться с императором, опасаясь неизбежного гнева парфян. И римлян, и парфян царёк Озроены имел все основания равно опасаться.

Итак, неотвратимое свершилось. Армия Траяна вторглась в пределы Армении, полагая главной целью дальнейшее наступление на Парфию. В конце марта 114 г. Траян в Мелитене дополнил свою армию двумя каппадокийскими легионами (XII и XVI). После этого, переправившись через Евфрат, вступил в Армянское царство. [471] Guey J. Essai sur la Guerre Parthique de Traian (114–117). — Bubliotheque D’Istos, II, 1987, p. 157. Прямое начало военных действий произвело на местных правителей и на соседей Рима и Парфии, не только ближних, но и на иных, весьма отдалённых, огромное впечатление. Невиданные размеры римской армии и очевидная решимость императора были тому главной причиной. В стан Траяна один за другим с богатыми дарами и выражением покорности стали являться представители и правители разных областей и народов. По словам Диона Кассия, «когда Траян вторгся во вражеские пределы, правившие там сатрапы и князья вышли ему навстречу с дарами, в числе которых был и конь, обученный совершать почтительный поклон: он опускался на передние ноги и клал свою голову к ногам того, кто стоял поблизости». [472] Дион Кассий. Римская история. LXVIII, 18 (2).

Если учёный конь мог лишь позабавить Траяна, то дары и выражение покорности местных и иных правителей убеждали его в безусловном успехе начавшейся кампании. Ведь, согласно сообщению Евтропия, он принял под своё покровительство «царей Иверии, савроматов, Боспора, арабов, Озроены и колхов». [473] Евтропий. Краткая история от основания Города. VIII, 3. 1.

Таким образом, покорство Траяну изъявили не только непосредственные соседи театра военных действий — Озроена и арабы, но и Иверия, и Колхида в Закавказье, сарматы (савроматы) Северо-Кавказских степей и Боспорское царство на берегах Боспора Киммерийского (Керченского пролива) и Меотиды (Азовского моря). Боспор, впрочем, как и Колхида был в сфере римского влияния ещё со времён восточного похода Гнея Помпея Великого в 60-е гг. до Р.Х. Выразили своё почтение к Риму и его владыке также обитатели прикаспийских областей Закавказья албаны, ранее видевшие уже на своей земле римских легионеров при Домициане.