Владимир Ключников - Гунны

После смерти Аттилы и падения его державы часть гуннов снова подалась на имперскую службу. «…Некоторые из гуннов поселились в части Иллирика»; «Многие из гуннов, прорываясь то тут, то там, подались тогда в Романию; до сих пор (то есть до середины VI века. – Авт. ) из их числа называют сакромонтизиев и фоссатизиев» 701. Во второй половине 460‐х годов упоминается некий «Хелхал, родом из уннов, служивший офицером у начальников аспаровых полков», успешно рассоривший готов с их союзниками – гуннами 702(о нем мы уже упоминали).

«Гунны» часто появляются на страницах хроник, описывающих войны Юстиниана, – то как враги, то как наемники в составе византийской армии. Часть из них определенно не была собственно гуннами, «унаследовав» это имя с тех времен, когда их народы входили в державу Аттилы. Не исключено, что некоторые действительно были потомками гуннов, но определить это по сообщениям письменных источников уже невозможно. Археологически их тоже практически невозможно выделить – воинская европейская мода во многом была универсальна для самых разных варваров и для знати молодых европейских королевств.

Археологические памятники гуннов поначалу приписывали самым разным народам. В 20‐х годах XX века в Западной Европе гуннскими считали древности авар, появившихся здесь только в середине VI века, а гуннские памятники, в свою очередь, приписывали германцам-готам, аланам или венграм 703. Яркие находки гуннского времени в Южной России, открытые еще в XIX – начале XX века, выдающийся российский антиковед М. И. Ростовцев считал аланскими… 704Вся эта путаница неудивительна, ибо гуннская материальная культура и искусство пропитаны традициями многих народов, покоренных гуннами и вошедших в состав их державы. В облике гуннских вещей специалисты отчетливо выделяют сармато-аланский, германский «следы», влияние ювелирных позднеримских и даже иранских традиций. В отечественной науке гипотеза, трактующая многие гуннские памятники как сармато-аланские, дожила до 60‐х годов XX века 705, пока не была убедительно опровергнута в работах И. П. Засецкой 706. Современное представление о хронологии южнорусских гуннских памятников было в основном сформировано в результате знаменитой дискуссии между И. П. Засецкой и А. К. Амброзом, которая развернулась в 70‐х – 80‐х годах 707.

Археологических находок гуннского времени в распоряжении ученых имеется очень много (учитывая, что их оставляли в том числе и оседлые народы), но они слишком разнообразны по формам, по способам декора, трудно датируются. Многие типы вещей бытовали еще долгое время после исчезновения гуннов – например, некоторые разновидности мечей 709и наконечников стрел 710, костяные накладки на лук, – и по ним невозможно определить дату погребения.

Престижные изделия римского импорта (например, посуда из драгоценных металлов), иногда находимые в богатых могилах или сокровищницах, передавались из поколения в поколение как фамильная ценность. Их попадание в землю могло сильно «запаздывать», хотя саму дату изготовления таких вещей бывает возможно довольно точно установить по клейму изготовителя или владельца. В немногих кладах гуннского времени встречаются римские монеты, причем в довольно больших количествах. Но год их чеканки позволяет судить лишь о «нижней» дате, раньше которой клад не мог попасть в землю.

Одни из самых важных предметов, по которым датируют погребения и другие комплексы, – это металлическая фурнитура: части мужских и женских поясов, портупей, кожаных сумочек, обуви, детали конской сбруи. Предметы эти часто попадали в могилы и были очень разнообразны по форме. Археологам не всегда удается понять точное функциональное назначение схожих по форме вещиц и установить, относятся они к человеческому костюму или к конской упряжи. Законодателями мод на такую фурнитуру в пределах Восточной Европы, как правило, выступали ремесленные центры восточноримских провинций, изделия которых широко расходились и среди римлян, и среди варваров-кочевников. Новые формы быстро завоевывали популярность у разных народов на огромной территории, вплоть до Центральной Азии.

В гуннских памятниках изделия такого рода встречаются очень часто, особенно – небольшие серебряные или бронзовые пряжки с круглой рамкой из толстого круглого прута и овальным щитком, вырезанным из тонкого листа металла. Эти пряжки могли использоваться в том числе при изготовлении очень популярных у варваров мягких кожаных сапожек, которые застегивались узкими ремешками с маленькими пряжками и наконечниками на концах.

Пряжки, накладки, наконечники ремней очень «динамичны» на шкале времени. Их облик в деталях эволюционирует всегда, а появление новых форм происходит примерно раз в пятьдесят лет 711, что открывает хорошие возможности для датировки погребений по этим предметам. Но в позднеантичное время мода на такие вещи была довольно консервативна, их формы изменялись, но медленно и незначительно. Лишь по некоторым незаметным на первый взгляд деталям археолог сможет отличить ременную пряжку скорее гуннского времени от пряжки предшествующей эпохи. И только один важный признак появился именно в гуннское время – язычок у таких пряжек сильно выступает за рамку, как бы нависает над ней. У пряжек, разработанных раньше, он либо плотно обхватывал рамку, либо едва выступал за ее край. Но эти ранние пряжки оказались весьма «живучи»: они продолжали существовать в гуннскую эпоху 712. А в погребении, тем более разграбленном, может оказаться только одна – именно такая, «сомнительная», пряжка, и датировка всего погребения окажется непростой.

В гуннскую эпоху женщины кочевых племен отказались от обычая носить и класть в могилы булавки-фибулы 713и этим еще больше усложнили жизнь археологам, пытающимся определиться с хронологией. Раньше именно фибулы, облик которых менялся довольно быстро, позволяли достаточно точно датировать женские погребения.

И поэтому для разработки хронологии эпохи Великого переселения народов, и прежде всего степных гуннских погребений, огромное значение приобрел другой маркер – особенный «полихромный» стиль, который был очень популярен у гуннов. В этом стиле оформлялись детали костюма, оружия, конской сбруи. Зародился он, вероятно, еще в III веке, но пышно расцвел именно в гуннскую эпоху. Вещи, сделанные в этом стиле – со вставками гранатов на золотой фольге или с яркой, многоцветной перегородчатой инкрустацией, – ни с чем не спутаешь. Они резко отличаются от вещей предшествующей эпохи. С их хронологией возникают другие проблемы: эволюция стиля – процесс длительный и к абсолютным датам привязывается весьма условно.