Владимир Ключников - Гунны

Наверное, уже к концу V века гунны отступают еще дальше: на северо-восток, в Среднее Поволжье. В Саратовской, Самарской областях и дальше, вплоть до Приуралья, открыто порядка десяти их погребений, по большей части курганных, с вещами несколько более поздними, чем в курганах Причерноморья, но выдержанными в традициях европейских гуннов. Поволжские гуннские древности датируются примерно концом V – серединой VI века (так называемый «шиповский» постгуннский горизонт), но эта датировка не очень четкая – неясно, как долго пробыли гунны в этих местах.

«Поволжские» гунны, возможно почувствовав себя здесь в относительной безопасности, стали чаще насыпать курганы. Для гуннских захоронений Центральной и Восточной Европы был больше характерен бескурганный, «тайный», способ захоронений. Даже в эпоху своих максимальных успехов гунны этому не изменили – на Среднем и Нижнем Дунае, кажется, до сих пор не известно ни одного гуннского кургана.

В Поволжье гунны были уже не так богаты, как раньше, в женских захоронениях встречаются совсем дешевые подделки под былую роскошь. В одном из курганов у города Покровск (современный Энгельс) найдены остатки налобной кожаной повязки со следами позолоты – она заменяла ее владелице диадему. Повязку украшали стеклянные бусы. В другом кургане, у станции Шипово (к востоку от основной группы поволжских позднегуннских курганов), найдена бронзовая диадема, обтянутая тонким золоченым листом, украшающие ее вставки – тоже не гранатовые, а из цветного стекла 810. Однако традиционные богатые гуннские украшения, оружие, вероятно привезенные еще с Запада, – в погребениях также встречаются.

У Шипова раскопаны два позднегуннских кургана, соприкасавшиеся насыпями; в одном похоронен мужчина-воин, в другом – женщина. Возможно, они были близкими родственниками – судя по вещам, погребения совершены примерно в одно время. Интересно, что мужчина был одет в роскошный шелковый малиновый кафтан с бронзовыми нашивными бляшками, обтянутыми золотой фольгой. Это еще раз показывает любовь гуннов не только к гранатам, но и вообще к красному цвету. В женском погребении, под диадемой, также найдены фрагменты шелка 811.

Интереснейший позднегуннский памятник исследован уральскими археологами в лесостепных предгорьях Южного Урала в Оренбургской области в начале 90‐х годов XX века. В курганном комплексе Солончанка I найдены типично гуннские «степные» вещи: золотые обкладки седел с чешуйчатым орнаментом, фрагмент широкой золотой, на бронзовой основе, пластины с зерненым декором и гранатовыми вставками, остатки двух деревянных лошадок (или ослов), обтянутых одна золотой, другая – серебряной фольгой (похожие найдены в причерноморской Новогригорьевке и в гуннских погребениях Крыма – Беляус, Усть-Альма). Поясные и сбруйные детали этого погребения позволяют датировать его немного более ранним временем, чем большинство поволжских 812. А. В. Комар на основе анализа вещей пришел к выводу, что, возможно, мы имеем доказательство быстрой миграции части гуннов после краха державы Аттилы с Запада на Восток: из Подунавья в Причерноморье, затем в Среднее Поволжье и на Южный Урал 813.

Пребывание европейских гуннов на Южном Урале подтверждается и пещерным погребением Кызыл-Адыр, где найдены гуннский котел позднего типа (вероятно, изготовленный где‐то в Европе) и костяные накладки на лук, очень похожие на те, что обнаружены в Солончанке 814.

Скорее всего, гунны шли из Европы в разное время, несколькими группами, которые, в свою очередь, дробились на этом гигантском маршруте. Часть гуннов могла осесть в Среднем Поволжье, другая – продолжить путь на восток, в Приуралье. Но и в Южном Приуралье эта часть гуннов если и задержалась, то ненадолго. Еще восточнее – в Северо-Казахстанских степях, в Прибалхашье, Приаралье и даже в Киргизии есть погребения (хотя в их атрибуции не все ясно), которые, возможно, оставлены гуннами при их «возвратном» движении на восток.

Одно из них – воинское погребение у озера Боровое в Прииртышье, где найден кинжал в ножнах, украшенных в полихромном стиле, с гранатовыми вставками, и другие изделия, декорированные в том же стиле. Время совершения погребения принято датировать концом V – первой половиной VI века, при том что некоторые вещи, вероятно, изготовлены раньше 815. Шведская исследовательница Биргит Аррениус отмечала ранний, в рамках полихромного стиля, принцип обработки гранатов с озера Боровое 816.

В захоронении из курганного некрополя близ аула Канаттас у озера Балхаш найден пояс со множеством тонких серебряных пластинок-накладок – подобный тем, что встречаются в гуннских погребениях Европы. Кроме того, в Канаттасе на погребенной женщине нашли диадему в лучших традициях европейских гуннов – из бронзы и золота, украшенную зернью и гранатовыми вставками. Вернее, нашли часть диадемы – заметно, что один из ее краев неровно обрезан или обрублен, при том что погребение не ограблено. Возможно, эта диадема была привезена из Европы отступившими гуннами, а потом разделена на части наследниками прежнего владельца 817.

И Солончанка I, и погребение в Канаттасе принадлежат к многочисленной группе загадочных «курганов с усами»: от одного или нескольких курганов с каменным панцирем отходят, как правило на восток, два «уса» – длинные дугообразные каменные выкладки до нескольких сотен метров длиной. Такие курганы распространены в урало-казахстанских степях, в Европе их практически нет.

Раскопано курганов с «усами» уже немало, но, как выясняется, возводились они на протяжении многих столетий и не связаны с каким‐либо одним народом или эпохой 818. Интересно, что в приднепровской Новогригорьевке, где исследовано три гуннских поминальника, на плане раскопавшего их в 1884 году Д. Я. Самоквасова отмечен и курган, имеющий один длинный каменный «ус». Однако сам курган (точнее, венчающая «ус» каменная округлая выкладка) не содержал вообще никаких вещей, поэтому связывать его с гуннами безосновательно. Вопрос о том, какое отношение имели гунны к возведению курганов с «усами», пока остается загадкой 819.

В степях и даже горах Центральной Азии (например, на Тянь-Шане) есть еще несколько ярких погребений, может быть принадлежащих мигрировавшим из Европы гуннам или их ближайшим потомкам. Но детальное рассмотрение всех свидетельств гуннского рассеяния не вписывается в рамки этой небольшой книги.

Отметим только одну важную и еще более восточную находку – гуннский котел, который был найден в Западном Китае, в Синьцзяне 820– том самом Западном крае, который за семь веков до того покоряли шаньюи сюнну. Этот котел с «грибовидными» выступами и рельефной «стрелой» на корпусе, судя по деталям оформления, сделан где‐то в Подунавье. Таким образом, есть некоторые основания полагать, что европейские гунны во второй половине V или в начале VI века достигли границ Западного Китая и вернулись туда, откуда ушли их предки – сюнну, разгромленные китайцами на рубеже I и II веков нашей эры.