Виктор Бердинских - Тайны русской души. Дневник гимназистки

– Кто третий может стать между нами? Кто может влиять на наши отношения?..

Ну, конечно, только один и может влиять. И это влияние его на три недели отняло у меня свет, и радость, и жизнь… Ах, и теперь я не могу с этим помириться!.. Конечно, конечно, всё дело – во мне, в моем отношении к нему. Будь оно другим – всё другим бы было…

Да еще виновато мое вечное стремление избежать серьезного разговора. Ведь еще за неделю перед тем она ( Лида ) говорила, что «нам надо переговорить»… Дежурства, дежурства и дежурства – и усталость. И забежишь на минуту – где уж тут «говорить»?!. А последствия – слезы и ничем не поправимое, невозвратимое, скорбное ощущение потерянного. И боль, и осадок горечи…

Я упряма. Я переупрямлю себя. Протяну ему ( Гангесову ) руку – ах!.. М-м… Что ж из того? Дружески… Что из этого выйдет? Не знаю… Но… Ведь это одно отравляет ей ( Лиде ) счастье… «Я очень счастлива. Только вот это… Только иногда грызу себя… За тебя…» Ах, все-таки – что-то ушло… Как не стыдно – опять плакать!.. В окно, наконец, могут увидать…

Мне хочется Веру Феодоровну увидать. Ей рассказала бы всё… Тяжело. Горько. А больше – никому…

Буду веселая – везде. На телеграфе, в гостях (когда пойду – а вот нарочно пойду!), дома… «Горе мое – одна изопью…» 381

В субботу ( 14 июля ) она ( Лида ) прийти хотела. Если бы…

Какая тоска! Мýка какая! И – пусто так…

События, кажется, надвигаются. На Вятку. В Слободском Николай Николаевич ( Варов? ) арестован: попал в число 22-х, взятых заложниками из наиболее известных граждан. Значит, в случае «контрреволюционного выступления» – расстрел.

Борису ( Варову ) вчера ( 11 июля ) передали это – за слух. И как он волновался! Сегодня – без него – сказали, что это верно. Уцелеет ли он ( Николай Николаевич )?..

Против здания вокзала делают проволочные заграждения.

У нас получена телеграмма о расстреле – в случае нежелания эвакуироваться с советской отходящей властью. Мария Раймундовна беспокоится за детей…

Надо бы увидать Ощепкова – как можно скорее, да это немыслимо – ввиду отъезда сей важной особы…

Интересно проследить, как происходило – вероятно – зарождение «самозванства». Недавно официально сообщено, что Николай II – «Кровавый» (как называли его мы, современники) – убит. И сейчас же – шепотом – пошла тайная, неясная молва:

– Говорят, что не он убит. А другой. Это сказали только, что он убит, неправда – его спрятали…

Глухо, таинственно, с опаской говорят. И вот как скрытно-потаенно и нечувствительно создается возможность «самозванства»! Так выросли и встали из мрака «лжецари» давно прошедших дней. Мы плохо знаем историю и еще хуже – психологию масс: в связи с духом времени, в связи с напряженностью настроения момента…

Теперь, конечно, «Лже-Николай» невозможен, но как общепсихологическое движение массового сознания близко к «Лже-Дмитриям»! Точно они – погодки…

Новая вариация: слух о совершившемся (будто бы) убийстве ( Николая II ) распространяется для того, чтобы, когда европейские державы объявят Царем Николая ( Романова ), можно было объявить его «Самозванцем». Таковы слухи…

А жизнь понемножку начинает шутить свои страшные шутки и здесь. Сколько человек изнервила она за одну сегодняшнюю ночь! Хорошо – кончилось благополучно, но как сильно она поиграла на сердцах и нервах Варовых и других обитателей лянгасовского дома! Даже мы провели несколько напряженных минут… А каково тем, у кого есть особенно близкая и дорогая ему жизнь, недавно ставшее бесконечно милым общество?..

Маруся ( Бровкина ) вчера ( 13 июля ) сильно задумалась и стала тревожно-рассеяна – после сообщенных Борисом ( Варовым ) сведений об офицерах.

Была вчера она:

– Много новостей. Вот – пей чай, расскажу…

Она – невеста. Это имелось в виду сообщить мне тогда, когда я не пошла по приглашению. То есть неделю тому назад.

– Меня преследует ( число ) 13. Ты помнишь? Раньше. И теперь: 13-го ( июня? ) я получила предложение. Он ( Аркадий Федорович ) 382стал ходить каждый день. «Маруся, я поговорю с вашими?..» – «Не сметь!» Третий день – «не сметь!» Четвертый – «не сметь!» Наконец, говорит: «Это, наконец, неприлично. Они могут сказать: “Чего он торчит каждый день?”…» И правда: всегда – зайдет за мной, и идем куда-нибудь. А тут – придет, и сидим. Ну, на другой день приходит: мама одна дома. С ней, значит… А я – в свою комнату. Надо тебе сказать, что мне очень приятно!.. Наши относятся к нему очень хорошо. Маме он очень нравится. Вообще, она не одобряла мой вкус никогда, а тут страшно рада… Звонок – папа приходит к ним… Ну, папа говорит (слышу): «Конечно, для меня это сюрприз, я не думал, чтобы это было так серьезно, но… Я очень рад, вы мне нравитесь, и вполне одобряю Марусин выбор…» И правда, понимаешь, папа многих из моих знакомых не переваривал, выносить не мог, а к Аркадию всегда очень хорошо относился, с уважением: «Он – серьезный и милый человек…» И мне очень приятно. Ведь Аркадий – на чей взгляд как, конечно, а для меня – самый милый человек теперь…

Так и не удалось мне хорошенько переговорить с Марусей ( Бровкиной ). Народу у нас много. А урывками всё же узнала я, как всё это вышло. И что давно бы всё сказано мне было, да неделю – и родители не знали, неделю – дожди шли; была Маруся – а я на службе… И встретились: она от нас идет, я – домой…

Еще через неделю уговорились увидеться – заболела я (самолюбие мое) сильнее прежнего – и не пошла, не могла никуда пойти, а еще через неделю вот и узнала. Ведь время скоро идет – за хоть и постылым делом, да когда…

«Тот, кого облекаю я моим именем, плачет в этой темнице. Я вечно воздвигаю стены ее; и по мере того как она день за днем высится в небо, скрывается истинное существо мое.

Я горд высотой этой стены и замазываю песком и глиной малейшую скважину в ней – и теряю из виду истинное существо мое» 383(Тагор).

Вчера ( 16 июля ), благодаря усердию латышей 384, с трудом выбралась с дежурства – вокзал был оцеплен. Это так нелепо и так преходяще, но все-таки – почему-то холодно волнует. Может быть – самая нелепость?..

Во всяком случае, по дороге к Бровкиным захотелось лечь. И не двинуться…

У Маруси ( Бровкиной ) назначался день свадьбы. Так мне было их жалко – волнуются и не знают, на что решиться… События – самая нелепость событий – действуют на обоих угнетающе. Маруся почти плачет, а Аркадий серьезен и бледен. Похудели оба. И сидят понуренные, грустные… И так обидно и горько, больно и досадно – за то, что вместо света и радости у милых на душе такая тоска!.. «Обстоятельства»!.. Чтоб им пусто было!..