Марк Твен - Позолоченный век

Новомодная философия Руфи вызвала улыбку у Маргарет Боултон.

- Только полюбив, ты поймешь, Руфь, что любовь не подчиняется разуму и не признает никаких условий. Ты писала, что Филип Стерлинг приезжал в Фолкил?

- Да, вместе со своим другом Генри Брайерли. Генри очень занятный молодой человек, не такой серьезный, как Филип, и к тому же любит пофрантить.

- И этому франту ты отдала предпочтение?

- Я никому не отдавала предпочтения, но с Генри Брайерли всегда весело, а с Филипом далеко не всегда.

- А ты знаешь, что твой отец переписывается с Филипом?

Руфь удивленно подняла голову и вопросительно посмотрела на мать.

- О нет, не о тебе.

- О чем же? - и если в голосе Руфи и прозвучало легкое разочарование, то сама она, вероятно, этого не заметила.

- О каких-то земельных участках. Этот Биглер опять втянул отца в новую спекуляцию.

- Мерзкий человек! Почему отец пускает его в дом? Снова что-нибудь с железной дорогой?

- Да. Отец дал ему денег, а в залог получил землю, и что бы ни случилось с его деньгами и акциями, на руках у него оказался большой участок необработанной земли.

- А какое отношение к этому имеет Филип?

- На участке много строевого леса, - не знаю только, можно ли его вывезти, - и еще отец говорит, что там должен быть уголь: это каменноугольный район. Он хочет, чтобы Филип произвел разведывательные работы.

- Еще одно состояние, припасенное для нас, - сказала Руфь. - Отец припас для нас уже столько состояний, что, боюсь, мы их никогда не найдем.

Тем не менее Руфь заинтересовалась новым проектом отца, возможно именно потому, что к нему имел какое-то отношение Филип. На следующий день к обеду вместе с мистером Боултоном пришел Биглер, который превозносил практическую сметку мистера Боултона и расхваливал его новый великолепный участок; потом он перевел разговор на тему о железной дороге, которая откроет путь к участку с севера.

- Пеннибеккер говорит, что в вашей земле полно угля, он в этом уверен; а если железная дорога свяжет ее с озером Эри, то ей цены не будет.

- Если так, то почему бы вам не взять этот участок себе и не довести дело до конца, мистер Биглер? Я уступлю вам его по три доллара за акр.

- Значит, почти даром, а я не из тех, кто наживается за счет друзей, ответил Биглер. - Но если вы захотите заложить его и купить акции той дороги, что подходит к участку с севера, я не прочь вступить в долю, конечно, ежели Пеннибеккер согласится; но ведь вы знаете Пеннибеккера - он все больше по юридической части, земельная собственность его не очень интересует. - И Биглер рассмеялся.

Когда он ушел, Руфь спросила у отца, какое отношение имеет Филип к его новым планам.

- Пока не могу сказать ничего определенного, - ответил мистер Боултон. - Филип проявил себя способным инженером, из Нью-Йорка о нем поступают самые хорошие отзывы; но эти жулики хотят только использовать его в своих интересах. Я написал ему и предложил взять на себя разведку и съемку на моей земле. Нужно же знать, что она собой представляет. И если он откопает там что-нибудь стоящее, я возьму его в долю. Отчего же не помочь молодому человеку стать на ноги?

Всю жизнь Эли Боултон помогал молодым людям становиться на ноги - и всегда расплачивался своей спиной, когда дело шло неудачно. Если бы подвести итог в его бухгалтерских книгах, то оказалось бы, что расход всегда превышает приход; возможно, однако, что в том мире, где действует совсем другая бухгалтерия, весь расход в его книгах превратится в приход. Ведь если смотреть на книгу с обратной стороны, правая сторона всегда оказывается слева.

Филип прислал Руфи юмористический отчет о событиях, приведших к гибели города Наполеона и планов развития судоходства на реке Колумба, о бегстве Гарри и плачевном положении полковника. Гарри так торопился, что не успел даже попрощаться с мисс Лорой Хокинс, но он, конечно, утешится, как только увидит еще какое-нибудь хорошенькое личико, - последнее должно было послужить Руфи предостережением. А полковник Селлерс сейчас, наверное, уже обдумывает новую, не менее блестящую авантюру.

Что касается железной дороги, то Филип теперь все понял: дельцам с Уолл-стрит она нужна только для того, чтобы вести биржевые спекуляции, и ему пора с нею распрощаться. Интересно, обрадуется ли Руфь, узнав о его возвращении на Восток? А он возвращается, невзирая на письмо Гарри из Нью-Йорка, советовавшего ему не уезжать, пока он, Гарри, улаживает кое-какие дела, связанные с подрядами, и предупреждавшего, чтобы он не слишком полагался на Селлерса, который склонен гоняться за химерами.

Лето прошло для Руфи без каких-либо происшествий. Она переписывалась с Алисой, обещавшей навестить ее осенью, много читала, искренне старалась заинтересоваться домашними делами и теми людьми, которые бывали у Боултонов; но она стала замечать, что все чаще погружается в свои думы и все больше устает от окружающей ее обстановки. Ей казалось, что скоро все станут похожи на отца и сына из шейкерской общины в Огайо, которые в ту пору гостили у Боултонов и как две капли воды походили друг на друга не только одеждой, но и манерой держаться. При этом сын, еще не достигший совершеннолетия, был более отрешен от мирской суеты и более набожен. Своего отца он называл не иначе, как "брат Плам", и держался с таким сознанием собственного достоинства, что Руфь не раз подмывало воткнуть булавку в сиденье его стула. Отец и сын, как и все члены их секты, носили длинные однобортные сюртуки без воротников, застегивавшиеся спереди на крючки и без единой пуговицы. Руфь предложила украсить их, пришив и сзади хотя бы один крючок с петлей в том месте, где у сюртуков обычно пришита пуговица.

Как ни забавна была эта ходячая шейкерская карикатура на квакеров, она страшно угнетала Руфь и еще больше усиливала ощущение давящей духоты.

Ощущение это было совершенно неоправданным. Вряд ли можно было найти дом приятнее, чем дом Боултонов; выстроенный неподалеку от города, он был одним из тех очаровательных загородных особняков, которые так радуют глаз всякого, кто приезжает в Филадельфию. В этом вполне современном доме было все, что может предоставить его обитателям богатство; стоял он в красиво распланированном парке с чудесными кущами деревьев, тщательно подстриженными лужайками и множеством клумб, усыпанных яркими цветами; при доме были теплицы и оранжереи, где вызревал виноград; фруктовый сад спускался уступами к мелководному ручью, который весело бежал по устилавшей его дно гальке и журчал под сенью деревьев. Вокруг простирались заботливо возделанные поля; там и сям виднелись коттеджи и особняки эпохи революции, все напоминало английский сельский ландшафт, одинаково привлекательный как в убранстве майских цветов, так и в мягких красках позднего октября.