Марк Твен - Позолоченный век

______________

* "Был Илион..." (лат.).

Громыхающий, раскатистый звук гонга отвлек Филипа от созерцания илионских красот; звон и грохот нарастали до тех пор, пока не переполнили гостиницу и не вырвались наружу через парадную дверь, дабы оповестить весь мир о том, что завтрак подан.

Во всю длину узкой и низкой столовой протянулся столь же узкий стол, покрытый скатертью. Судя по виду скатерти, она уже отслужила гостям не меньший срок, чем полотенце в баре. На столе была расставлена обычная посуда: тяжеловесные фаянсовые тарелки с выщербленными краями, облупившиеся и заржавевшие никелированные судки, сахарницы с торчащими из них цинковыми ложками, неаппетитные тарелки с маслом, высились горки желтых сухарей. Трактирщик сам подавал кушанья, и Филипу понравилось, что в столовой он держался иначе, чем в баре. В баре он был просто услужливым хозяином, а в столовой, стоя за спиной у гостей, разговаривал с ними покровительственно, даже повелительно. Он таким резким тоном спросил у Филипа: "Пифштекс или печенка?", что тот растерялся и не смог ничего выбрать. Попробовав зеленую бурду, которую здесь выдавали за кофе, он попросил стакан молока, который и составил его завтрак, если не считать нескольких галет, завезенных в Илион, по-видимому, задолго до изобретения железного коня и успевших выдержать десятилетнюю осаду регулярных войск гостей как греческого, так и всякого другого происхождения.

Участок, который Филип приехал обследовать, начинался по меньшей мере в пяти милях от Илиона; одним углом он выходил к железной дороге. В основном то были восемь или десять тысяч акров нетронутой гористой пустоши, очень похожей на ту, которую Филип видел у станции.

Прежде всего Филип подрядил трех лесорубов. С их помощью была срублена хижина и расчищена площадка вокруг нее; после этого Филип принялся за съемку, нанося свои наблюдения на карту местности, отмечая лесные массивы строевого леса, детали рельефа и некоторые внешние признаки, указывающие на наличие угля.

Илионский трактирщик пытался уговорить его воспользоваться услугами местного рудознатца, который мог пройти по всему участку с палочкой в руках и безошибочно определить, есть ли в нем уголь, и даже точно указать направление пластов. Но Филип предпочел довериться тем данным, которые мог извлечь из съемки местности и собственных геологических познаний. Целый месяц он усердно изучал участок и делал расчеты; наконец он пришел к выводу, что сквозь гору в миле от железной дороги проходит мощный угольный пласт и что лучше всего заложить горизонтальную штольню как раз на середине склона.

Получив согласие мистера Боултона, Филип как всегда без промедления перенес свой лагерь на гору, успел до первого снега возвести несколько временных построек и, таким образом, подготовился к горным работам, которые должны были начаться весной. Правда, выхода угля в том месте не было, и жители Илиона уверяли его, что "с таким же успехом он может пытаться извлечь оттуда пласты жевательного табака", но Филип твердо верил в то, что природа веками действовала по одним и тем же геологическим законам и что именно в этом месте он найдет такие же богатые залежи угля, какие послужили источником процветания компании "Голден Брайер".

ГЛАВА XXX

СЕНАТОР ДИЛУОРТИ

ПРИГЛАШАЕТ ЛОРУ В ВАШИНГТОН

"Gran pensier volgo; e, se tu lui secondi,

Seguiranno gli effetti alle speranze:

Tessi la tela, ch'io ti mostro ordita,

Di cauto vecchio esecutrice ardita".

Tasso*.

______________

* "Я мысль великую взлелеял, и с тобою

Надеюсь я теперь ее осуществить.

Я нить пряду, тебе ж ткать паутину надо:

Что Старость начала - пусть завершает Младость". - Тассо (итал.).

"Bella domna vostre socors

M'agra mestier, s'a vos plagues".

B. de Ventadour*.

______________

* "О красавица, прошу я

Милости! Не откажите!" - Б. де Вентадур (провансальск.).

Луиза снова получила добрые вести от своего Вашингтона.

- Сенатор Дилуорти собирается продать теннессийскую землю правительству! - поведала она Лоре под секретом.

Рассказала она об этом и родителям, и еще кое-кому из своих близких друзей, но всем им, кроме Лоры, эта новость только испортила настроение. Лора же просияла, правда, лишь на мгновение, но Луиза была благодарна ей даже за это мимолетное проявление дружеских чувств. Оставшись одна, Лора задумалась.

"Если сенатор действительно взялся за это дело, - рассуждала она, - в любую минуту можно ждать от него приглашения. До смерти хочется съездить в Вашингтон. Надо же мне когда-нибудь выяснить, кто я: пигмей несколько большего размера, чем здешние пигмеи, которые валятся с ног, как только к ним притронутся пальцем, или действительно нечто..."

На мгновение мысли ее отвлеклись, потом она продолжала размышлять:

"Он сказал, что я могла бы внести свой вклад в великое дело помощи ближним и участвовать в святой борьбе против нищеты и невежества, если только он найдет возможным заняться нашей землей. Это мне, положим, ни к чему. Я хочу другого: поехать в Вашингтон и посмотреть, чего я стою. Кроме того, мне нужны деньги, а ведь если верить всему, что говорят, там немало удобных случаев для..." (вероятно, она подумала: "для красивой женщины", но вслух она этого не сказала).

И осенью приглашение действительно пришло. Его прислал в официальном пакете ее собственный брат Вашингтон, личный секретарь сенатора. В постскриптуме Вашингтон писал, что он в восторге от приезда "герцогини". Он добавлял, что будет счастлив увидеть ее, - но счастье это безмерно возрастет, если она привезет ему привет от Луизы.

К письму Вашингтона были приложены важные бумаги. Например, чек от сенатора на две тысячи долларов - "на покупку в Нью-Йорке приличной одежды". Эти деньги даются в долг; после продажи земли она должна будет их вернуть. Две тысячи - немалая сумма. Отца Луизы считали богачом, но Лора сомневалась, чтобы Луизе когда-либо случалось покупать себе новых платьев хотя бы на четыреста долларов сразу. В конверте были два прямых железнодорожных билета - на проезд от Хоукая до Вашингтона через Нью-Йорк; билеты были литерные - сенатор Дилуорти получил их прямо от железнодорожных компаний. Сенаторам и членам палаты представителей правительство давало тысячи долларов на разъезды, но они всегда предпочитали пользоваться литерными билетами, а затем, как это подобает почтенным и принципиальным людям, отказывались получать от государства проездные. Сенатор располагал множеством льгот на железных дорогах и мог легко пожертвовать двумя бесплатными билетами - для Лоры и для того, кто взялся бы ее сопровождать. Вашингтон советовал, чтобы она пригласила поехать вместе с ней кого-нибудь из старых друзей их семьи. "Сенатор бесплатно отошлет твоего провожатого домой, - объяснял Вашингтон в письме, - как только столица ему надоест". Лора тщательно это обдумала. Сначала совет брата ей понравился, но потом взяли верх другие соображения.