Марк Блок - Феодальное общество

В 1070 году в Мансе французское движение городских коммун началось карательными экспедициями под сенью церковных хоругвей против сеньоров-грабителей. Историку движений Божьего мира многое покажется знакомым в этом новом движении, вплоть до названия «святые установления», какими юные объединения ремесленников называли свои декреты. Хотя объединения эти возникли на совершенно другой почве и совершенно иные причины побуждали объединяться буржуа-горожан. Вместе с тем мы не должны забывать, что городские «содружества», как любили называть свои объединения ремесленники, при своем возникновении тоже ставили себе целью искоренить или ограничить кровную месть внутри объединения и бороться с разбоем за его пределами. Мы не можем не видеть преемственности мирных союзов и городских союзов, поскольку и те, и другие давали клятву и являлись объединением равных, что было революционным явлением в иерархизированном феодальном обществе. Но в отличие от больших сообществ, которые создавались под эгидой церковных соборов и прелатов, коммуны объединяли жителей одного города, людей одного класса, привыкших жить бок о бок. Солидарность, рожденная всеми этими причинами, и будет главной силой городских коммун.

Между тем герцога и короли, одни в силу положения, другие в силу заинтересованности, так же пытались установить мир и порядок внутри страны. Движение Божьего мира, возникшее вне сферы деятельности сильных мира сего, не могло не возбудить желания у сильных воспользоваться им в своих целях, со временем каждый из них создаст нечто подобное, граф Прованский назовет в 1226 году свое начинание «великие миротворцы» {321} 321 R. Busquet в Les Bouches-du-Rhône, Encyclopédie départementale. Первая часть, т. II. Antiquité et moyen âge, 1924. стр. 563. . Уже охранительные отряды Берри свидетельствуют, что архиепископ Аймон мечтал создать институт, который бы обеспечивал провинции настоящую независимость. Графы Каталонии, которые поначалу ограничивались участием в заседаниях синода, вскоре стали вставлять эти решения в свои собственные приказы, но не без изменений, которые превращали мало-помалу Божий мир в графский. В Лангедоке и особенно в диоцезах центрального массива развитие денежного обмена в XII веке позволило иметь «ассоциациям мира» свой собственный бюджет: в их пользу взимались определенные суммы под названием «мировое», из них возмещали ущерб потерпевшим от беспорядков и на них организовывали карательные экспедиции. Собирали их приходские священники. Кассой распоряжался епископ. Но очень скоро этот налог стал использоваться совершенно по-другому. Магнаты — в частности граф Тулузский, а вместе с ним и господа и феодалы многих других графств — стали принуждать епископов делиться с ними доходами; со временем и сами епископы забыли первоначальное предназначение этих денег. В конце концов самым долгосрочным результатом мощного движения самозащиты был этот налог, который исчез только вместе со старым режимом и был ранним предвестником территориального налога.

Кроме Роберта Благочестивого, который созывал ассамблеи с тем, чтобы присутствующие клялись соблюдать мир, остальных Капетингов не слишком заботило существование этого института: возможно, они считали его существование посягательством на собственную миссию блюстителей порядка. Когда при Людовике VI прихожане пошли на осаду феодальных замков, то это было службой королю. И когда его преемник в 1155 году объявил мир на десять лет, то как бы ни была значима для этого мира постоянная деятельность мирных лиг, декрет о нем был выражением прежде всего монаршей воли. Зато в самых могущественных северных герцогствах Франции, Нормандии и Фландрии, правители сочли нужным участвовать в клятвах мира. В 1030 Бодуэн IV Фландрский объединился с епископом Нойон-Турне с тем, чтобы созвать обширное собрание для коллективной мирной клятвы. В 1043 году совет в Кане, вполне возможно, не без влияния фламандских грамот, объявил Божье перемирие. Но в герцогствах не было и речи о каких-либо вооруженных объединениях. Их бы никогда не потерпели, да и большой необходимости в них не было. Очень скоро граф ли, герцог, — в Нормандии этому способствовала традиция скандинавского права, — заменили церковь, взяв на себя функции законодателей, судей и охранителей общественного порядка.

В империи движение мира имело самые длительные последствия и самые неожиданные повороты. Мы уже знаем, как резко не принимали его поначалу. Но с XI века уже собираются большие ассамблеи для общего примирения и отказа от всяческого насилия. Однако собираются они по декрету короля и собрания именуются королевскими. Так происходит до ссоры Генриха IV с папой Григорием VII. После чего первое Божье перемирие было провозглашено в 1082 году в Льеже епископом, собравшим баронов своего диоцеза. Место и дата заслуживают особого внимания. Лотарингия больше, чем Германия, была подвержена влияниям, приходящим с Запада. Всего-навсего пять лет прошло с того времени, как против Генриха IV поднялся первый анти-король. Ассамблея в Льеже, собранная имперским епископом, не несла ничего антимонархического. Генрих одобрил ее. Но из Италии. Примерно в то же время в той части Германии, где не признавалась императорская власть, бароны стали объединяться, ощутив необходимость борьбы с беспорядком. Церковь и местные власти тоже почувствовали необходимость взять на себя королевские обязанности.

Но императорская власть была еще достаточно сильной, чтобы отказаться от них в пользу кого бы то ни было. По возвращении из Италии Генрих IV стал издавать законы против насилия. С этих пор императоры и короли время от времени обнародуют обширные указы, касающиеся мира, то в одной какой-нибудь провинции, то в империи целиком. Однако эти указы не были повторением старого. Дошедшее до Германии через Лотарингию влияние французских мирных клятв сказалось в том, что когда-то общие и абстрактные указы превратились в достаточно подробные указания. Через некоторое время в них стали появляться предписания, которые к первоначальной тематике имели весьма отдаленное отношение, «Friedesbriefe — единственные законы, которыми пользуется Германия», — совершенно справедливо отмечено в швабской хронике начала XIII века {322} 322 SS., т. XXIII, стр. 361. Ср. Frensdorff в Nachr. von der Kgl. Gesellsch. tu Gôttingen. Phil.-hist. KL, 1894. . [52] Те же перемены произошли в Каталонии и Арагоне. Деятельность мирных лиг имела самые неожиданные последствия: в Лангедоке она способствовала появлению нового налога, а в Германии возобновлению королевской законодательной деятельности.

В Англии X и XI веков тоже были лиги или гильдии мира, но несколько своеобразного характера. Первые письменные документы лондонских гильдий, которые мы имеем, относятся к промежутку между 930 и 940 годами; эти удивительные свидетельства царящего в те времена насилия и беспорядка противопоставляют им оперативное правосудие: наличие преследователей, которые гонятся по тропам за угонщиками скота — чем не вестерн героических времен «Границы»? Но это была светская полиция редкой сплоченности, народное уголовное право, чья кровавая суровость — документы тому свидетельство — шокировала короля и епископов. Под гильдией германское право понимало сообщество свободных людей, не связанных между собой родством; родство в какой-то степени гильдия и замещала: клятва, совместные трапезы, которые в языческие времена сопровождались жертвенными возлияниями, иногда общая касса, и всегда обязательство взаимной помощи были главными и отличительными чертами гильдий: «в дружбе и в мести, мы всегда будем вместе», — говорится в лондонских ордонансах. В Англии, где отношения личной зависимости возникли гораздо позже, чем на континенте, эти сообщества не были запрещены, как в государстве Каролингов, напротив, они были приняты королями, которые надеялись с их помощью поддерживать порядок. У человека могло не оказаться родственников, у него могло не быть господина, в этом случае гильдия возмещала недостающие связи. После завоевания сильное нормандское государство не отказалось от англосаксонской традиции взаимной поддержки. Она стала называться frankpledge — краткую историю этого понятия мы уже очертили [53] См. Книга II, гл. III, ч. V и далее наст. изд. и превратилась в часть новой сеньориальной системы. Своеобразие развития английского общества состояло в том, что оно от жизни коллектива свободных людей, лишь частично подчиненных власти правителя, резко перешло к жизни подданных могущественного монарха; миротворческие институты французского типа не могли возникнуть и прижиться при сильной монархической власти.