Франсуа Блюш - Людовик XIV

Версаль — стройка мирного времени, оживление работ и самые крупные финансовые вложения в них осуществлялись всякий раз, когда провозглашался мир {291}. Салон мира, в южной части Галереи зеркал, являет собой символ, которым не стоит пренебрегать. Во время Деволюционной войны Версаль стоит за два года 536 000 франков. С наступлением мира расходы возрастают: 676 000 франков в 1671 году {45}. Вся сумма, потраченная на Версаль в течение пяти лет войны (с 1673 по 1677 год включительно), составила 4 066 000 ливров. После заключения Нимвегенского мира король не видит необходимости экономить: версальские траты в 1679 году достигают 4 886 000 франков, а в 1680 году поднимаются до 5 641 000 франков {45}. Десятилетная война вскоре останавливает главные стройки. Суммы, потраченные на Версаль (подвод воды не учитывается), фигурируют в счетах министерства строительства: 6 104 000 в 1685 году, 2 520 000 в 1686 году, 2 935 000 в 1687 году. Так как готовится война, в 1688 году резко снижается цифра трат — до 1 976 000 ливров. А затем в течение девяти лет, с 1689 по 1697 год включительно, Версаль будет стоить государству лишь 2 145 000 ливров {45}.

Для того, кто хочет судить беспристрастно и без предрассудков, это не астрономические цифры. С 1661 по 1715 год Версаль (в том числе парк, служебные помещения) стоил всего 68 000 000 франков. Добавьте к этому 4 612 000 франков, потраченных на машинное оборудование в Марли, и даже то, что израсходовано на работы на реке Эр или на акведук Ментенон (который остался недостроенным, демонстрируя нам руины в духе Пиранези, а цена ему в человеческих жизнях продолжает нас до сих пор угнетать), то есть 8 984 000 франков, вы все-таки не наберете 82 миллиона. Сумма значительна, но она едва превосходит простой бюджетный дефицит 1715 года, который составил 77 миллионов франков.

Впрочем, траты пустяковые, когда видишь, какого политического и художественного расцвета достиг двор во времена Людовика XIV и в течение всего века Просвещения. Здесь приемлемо великолепное высказывание Пьера Верле: «Все согласятся, что Людовик XIV, подарив нам Версаль, обогатил Францию… Траты Великого короля подарили миру замок, которым нельзя не восхищаться» {291}.

Этот дом он любил необычайно страстно…

Во всем он любил блеск, великолепие, изобилие. Из этого пристрастия он сделал политическое правило и полностью его привил своему двору.

«Людовик XIV присоединил к Франции разные провинции. Он выигрывал сражения и подписывал договоры, прочно укоренил свою семью в Испании. Благодаря умению управлять, своему труду, прозорливости он способствовал тому, что королевство стало одним из первых в Европе. Но все это уже ушло. Версаль же остался» {291}. Сегодня приложено немало усилий, чтобы частично переделать внутренний декор. Однако каким бы красивым нам ни казался парк, он всего лишь входит в краткий перечень блестящих творений Ленотра; как бы ни реставрировали дворец, он — всего лишь символ сегодня. Людовик XV, который приказал разрушить Лестницу послов, Луи-Филипп, который все сохранил, «модернизировал» и изуродовал, не являются единственными виновниками подобной деградации: время, нехватка кредитов, неспособность воспринять величие и достойно оценить его — это основное, что в течение многих веков привело к упадку это произведение искусства. Но если бы в Версале появились вновь вся его мебель, все его коллекции, вся его позолота, ему не хватало бы еще самой жизни. Не только обычной жизни, с официальными приемами, или частной жизни короля, или придворных, а также жизни, в которой было бы правительство, переписка, гвардия охраны, музыканты, поварята. Особенно не хватало бы постоянного оживления в художественных мастерских, которые никогда не прекращали работу.

Когда король и двор прибывают в Версаль 6 мая 1682 года, прекрасный замок еще «заполнен каменщиками» {97}. Когда они сюда возвращаются 16 ноября, после пребывания сначала в Шамборе, а потом в Фонтенбло, то поселяются среди стройки. Несмотря на невозмутимо флегматичный вид, который достигается светским воспитанием, можно все-таки заметить у короля признаки нетерпеливости. В нем обнаруживается архитектор (он им был), увлеченный своим великим проектом. И странная аскеза, которую накладывает король на себя и на свое окружение, нам кажется признаком особого созидательного темперамента. Этот король никогда не удовлетворен, никогда не отдыхает, никогда не смиряется. Это постоянное стремление к усовершенствованию, находящее свой путь среди кажущегося беспорядка, прекрасно показывает широту его мышления.

В 1684 году большая галерея еще не очищена от всех лесов {291}. Проект же Мансара сделан в 1678 году, а Лебрен начал росписи в конце 1679 года {52бис}. В том же, 1684 году министерство финансов выделяет 34 000 франков на одно лишь жилье для рабочих {45}. На следующий год маркиз де Данжо думает, что строительство замка и его подсобных помещений, а также создание парка потребуют не менее 36 000 рабочих.

Когда двор обосновывается здесь, чтобы быть постоянно в распоряжении своего короля, фасад «нового замка» и Галереи зеркал окончен, и Ардуэн-Мансар кладет свой последний штрих на оба крыла ансамбля со стороны города. Площадь перед дворцом закончена, ее с одной стороны огибают большая и малая конюшни, благородные служебные помещения, такие же красивые, как дворцы. В крыле с южной стороны уже можно жить, а крыло, выходящее на северную сторону, будет достроено только в 1675–1689 годы. Во дворце лестница Послов еще вся сверкает свежестью недавней отделки, но пройдет еще два года, прежде чем будут построены большая галерея, салон Мира, салон Войны. Снаружи Мансар начинает строительство служебных помещений (1682–1684) и уже вынашивает планы создания комплекса суперинтендантства, работы над которым протянутся с 1683 по 1690 год {291}.

Все направлено на то, чтобы поддержать нововведения: увеличение числа живущих (для этого Мансаром создаются оба большие крыла); все возрастающее значение служебных помещений (для этого строятся здания, предназначенные для конюшен, кухонь, водонапорных башен); изменения, возникшие в жизни королевской семьи. Об этом свидетельствует переезд на другое местожительство Монсеньора. Комнаты, занимаемые дофином до его женитьбы (1680) на первом этаже центрального корпуса замка, расположенные прямо под апартаментами королевы, составляют уже третье его жилище. Людовик XIV хочет предоставить ему еще больше места и отдает в его распоряжение апартаменты всего нового крыла с южной стороны, которому дали название: крыло Монсеньора [71] Сегодня: крыло Принцев. . А после смерти Марии-Терезии (1683) дофин здесь устраивается окончательно. Его супруга занимает апартаменты королевы (1684); сам он занимает то же помещение на первом этаже, это его пятое жилище, на которое «смотрят как на одно из чудес Версаля» {291}. 8 января 1689 года, когда Яков II, король в изгнании, наносит свой первый визит Людовику XIV, французский монарх его оставляет наверху, на лестнице Королевы, чтобы этот король, большой знаток в области искусства, смог поговорить о «картинах, фарфоре, хрустале», которые здесь собраны и гармонично размещены наследником королевства Франции {291}. Это замечательное жилище наследника престола, расположенное (на южной стороне) симметрично Банным апартаментам (находящимся с северной стороны), имеет вестибюль, зал охраны, переднюю гостиную, в которой «обои и мебель голубых тонов», и спальню, где тоже преобладают голубые тона; два окна ее выходят в сад. (Король распорядился, чтобы из его коллекции перенесли сюда, для украшения спальни наследника, картину Никола Пуссена «Триумф Флоры»; Монсеньор, которому это полотно не нравится, сначала из вежливости его оставляет, а затем, в 1700 году, избавляется от него.) За спальней — салон, прекрасная угловая комната; здесь три окна, выходящие на южную террасу, а другие три — на площадку, лестница с которой ведет вниз к водному партеру. Этот салон называется также Большой кабинет. Наследник в нем устраивает приемы с января 1685 года, но там еще стоят в 1686 году леса, позволяющие Миньяру заканчивать на потолке роспись «Аполлон и Добродетели», в которой Монсеньор представлен героем. Затем идут, с восточной стороны, золоченый кабинет, который отделывает Куччи и в котором находятся лучшие вещи из личных коллекций принца, и кабинет с зеркалами, в котором до 1686 года работает Буль над «маркетри и бронзой», над столиками с выгнутыми ножками, креслами и подставками для бюстов и канделябров. Здесь тоже царство голубого цвета. Шведский архитектор Тессин восхищается всеми этими произведениями и в заключение говорит: «Здесь все приписывают гению Монсеньора».